Владимир Щербаков - Фантастика 1977

Он остановился возле пухлой коричневой двери и задумался: «Может быть, я напрасно пришел сюда? Наверное, не стоило этого делать?» Вместо того чтобы повернуться и уйти, он решительно нажал на кнопку и прислушался: в подъезде было тихо, и пулеметная трель звонка была слышна отчетливо. Дверь распахнулась довольно быстро. Конечно, звонить надо было покороче и не так требовательно — в дверях красовалась полуголая фигура с заспанным и встревоженным лицом.

— Гранаткин? — в голове звучало удивление, перемешанное с недовольствием. — Что-нибудь серьезное? Может быть, ты просто не знаешь, который час?

Михаил презрительно фыркнул и ушел в глубь своей холостяцкой квартиры. Гранаткин аккуратно вытер ботинки о рифленый резиновый половик и пошел за Михаилом, с неприязнью глядя, как тот шлепает подошвами мягких ночных туфель и на ходу включает свет в люстре, торшере и даже в настольной лампе на письменном столе. Михаил облачился в спортивный халат, предназначенный, очевидно, для боксеров, плюхнулся в кресло и жестом пригласил нежданного гостя сесть.

— На работе у тебя наверняка ничего не случилось, — начал он размышлять, не дождавшись никаких объяснений Гранаткина. — Начальство не настолько неразумно, чтобы вышвырнуть тебя вон. Крохи разума администраторов вполне достаточно для осознания того печального факта, что ничего лучшего они взамен не получат.

Михаил выжидательно посмотрел на Василия, но тот молчал, как-то криво усмехаясь.

— Попробуем покопаться в других областях, — продолжал Михаил. — Человека ночью могут преследовать неприятности в общественных местах: на вокзалах, ресторанах, пристанях, скверах, просто на улице. Чаще всего эти неприятности связаны с грабителями, милицией, алкогольными напитками и, конечно, с женщинами. Но все это к тебе не имеет никакого отношения. Грабители слишком разумны, чтобы не догадаться, что в карманах у тебя имеется не больше рубля, сэкономленного на обеде в диетической столовой. Милиция такими, как ты, не интересуется. Я уверен, среди ночи ты не пересек улицу, а дошел до угла и прошелся по подземному переходу. Алкогольные напитки! Чепуха! Больше крохотной рюмки перед обедом… Остаются женщины. Это область больших неожиданностей. Но для человека, всего себя отдавшего дому, безумно влюбленного в свою жену, всерьез занимающегося проблемами ремонта квартиры…

— Хватит, — Василий решительно поднялся, погасил на письменном столе лампу, повернулся к торшеру и раздраженно дернул за короткий шнурок с крошечным пушистым пуделем.

После этого он подошел к Михаилу, склонился почти к самому его лицу и сказал, разделяя каждое слово: — Я ушел из дома и буду разводиться с Татьяной!

Михаил медленно встал, по какой-то невероятно сложной траектории прошелся по комнате и снова включил свет в торшере и настольной лампе. Возле письменного стола он немного постоял и только потом вернулся к своему креслу.

— Ну хорошо, — сказал он ровным голосом. — Ты ушел из дома… Этого можно было и не говорить. Подобное сообщение после твоего ночного звонка содержит нулевую информацию. Остается вторая часть твоей фразы, так сказать, футурологическая.

Некоторое время он молча разглядывал свои волосатые ноги, выглядывающие из-под мохнатого халата, затем с натянутой усмешкой продолжал:

— Значит, ты будешь разводиться… Тоже не очень много информации. Естественно, в три часа ночи ни одни суд не примет у тебя заявление, и тебе придется ждать, по крайней мере, еще семь часов. Вот это уже важно для человека, умеющего думать. Тебе хорошо известно, что я отношусь именно к подобным людям, и мне ясно, для чего ты явился ко мне.

— Для чего же? — спросил Василий раздраженно.

— Ты пришел для того, чтобы я до десяти часов утра — это время, когда открываются суды, — чтобы я до этого времени отговорил тебя от рокового шага и вернул в лоно…

— Ты, конечно, сейчас подробно изложишь весь ход рассуждений, который привел тебя к этой дурацкой мысли.

— Естественно. Я человек пунктуальный и не люблю неясностей. Итак, ход рассуждений следующий. Ты, как нам известно, ушел из дома в три часа ночи и направился ко мне. Разве после добротного семейного скандала нельзя было погулять по городу? Разве ты не мог отправиться в свой институт и проработать до утра? Ведь никто бы не удивился. Решили бы, что ты проверяешь очередную бредовую идею, приснившуюся тебе среди ночи. Так нет. Ты пришел ко мне. Ко мне, к человеку, который Таню знает много лет и постарается не дать ее в обиду.

— Все почему-то думают о ней. А я? Я что, для тебя ничего не значу?

— Нет, отчего же. Ты для меня значишь больше, чем Таня. Конечно, если она задумала тебя прибить утюгом или отравить каким-нибудь экзотическим ядом… Даже если она тебе изменила… Я целиком на твоей стороне и готов вместе с тобой сочинять заявление о разводе.

— О боже, — Василий стукнул кулаком по колену. — Чего ты несешь эту околесицу! При чем здесь утюги и яды! И не изменяла она мне… Да разве только поэтому люди расходятся. Может быть, в тысячу раз лучше, если бы она… Так хоть сразу все стало ясно и не было бы никаких путей назад. А то и жизнь невыносимая, и вроде бы никаких явных причин нет.

Василий остановил жестом Михаила, который вновь попытался анализировать ситуацию, и продолжал:

— Понимаешь, она ненадежный человек, и это проявляется в каждой мелочи, в каждом ее жесте, в каждом шаге. В ее отношении ко мне, наконец. Я же все делаю для нее, все отдаю… А она… На нее же нельзя положиться… Она может подвести в самый неподходящий момент.

— Откуда ты знаешь, что будет завтра. И какой момент можно считать подходящим или неподходящим. Какие-то общие слова.

— Ты меня неверно понял. Я не предполагаю, а уверен, что она может подвести. Ведь она всю жизнь только и делает, что подводит меня. Конечно, это все мелочи… Но когда их много, когда они каждый день лезут в глаза…

— Я все равно ничего не понимаю. Что она делает с тобой? Я что-то за Татьяной не замечал…

— Не замечал? При твоей-то наблюдательности. Ты знаешь, с чего у нас началось сегодня? Она после шести вечера позвонила домой и сказала, что выходит с работы. А идти ей даже пешком всего минут пятнадцать. Я что-то писал и не обратил внимания на часы. А потом глянул и обомлел — прошло полтора часа. Я позвонил на работу, там сказали, что она вышла вовремя. Еще через час я понял, что надо звонить по больницам и милициям. Но предварительно решил пробежать до ее работы. Могло ведь что-нибудь случиться и по дороге. Выбегаю из дома, а она стоит возле подъезда и мирно беседует с соседкой. У соседки, видишь ли, неприятности с мужем, и ей нужно посочувствовать. А то, что я чуть с ума не сошел, — это ее не интересует. И потом рядом с домом. Ну можно же было забежать на минуту домой и сказать, чтобы не беспокоились? А зачем? Ей наплевать на меня и на мои волнения.