Владимир Щербаков - Фантастика 1977

Последний перевал — и перед Тобором открылся вулкан.

Трансляторы на несколько секунд показали кратер. Экран налился нестерпимым светом, все зажмурились.

В глубине жерла перекатывались тяжелые волны огнедышащей лавы, и Суровцеву почудилось на миг, что в лицо пахнуло зноем, словно он находился там, рядом с Тобором.

Белковый сделал последний шаг, и два передних щупальца его, словно два мамонтовых хобота, повисли над пропастью.

Мелкая базальтовая крошка, потревоженная тяжелым Тобором, двумя маленькими струйками потекла вниз. Достигнув поверхности лавы, они мгновенно превратились в два облачка пара.

Тобор замер, наблюдая, как два облачка вспухают, сливаясь постепенно в белесую тучку.

На экране хорошо было видно, как подрагивает мерно сопка. Тяжелые серные испарения просачиваются сквозь трещины и изломы породы, вырываются наружу, словно пар из прохудившегося котла. Далекий противоположный берег кратера тонет в розовой дымке испарений. Обойти пропасть нельзя. Ее можно только перепрыгнуть. Падение вниз, на волны клокочущей лавы, означает для Тобора гибель.

Робот, пятясь, отошел на десяток метров от края пропасти.

— Готовит место для разбега, — прошептал Суровцев, ни к кому не обращаясь.

Но Иван ошибся.

Тобор приблизился к пику, который одиноким зубом торчал на самом краю небольшого плато, расположенного перед вулканом. Потрогал верхушку скалы, словно что-то прикидывая, затем обхватил ее щупальцем и с силой рванул, выломив изрядный кусок базальтовой породы.

— Хотел бы я знать, что у него на уме… — пробормотал Председатель Государственной комиссии, как зачарованный глядя на экран.

Между тем Тобор, примерившись, точно рассчитанным ударом об основание скалы разбил обломок на две части примерно равного объема. Подержал их на разведенных в стороны щупальцах, сравнивая вес. Затем принялся обивать один из обломков, добиваясь, чтобы веса их сравнялись.

«В каждом обломке килограммов по полтораста», — прикинул машинально Суровцев. Он начал догадываться, с какой целью готовит Тобор тяжелые обломки, и беспокойно заерзал в кресле.

Несколько томительных секунд Тобор стоял неподвижно, видимо что-то соображая. Решившись, зажал в каждом из передних щупалец по увесистому обломку и отодвинулся на самый край плато. Затем, разогнувшись на свободных щупальцах, оттолкнулся от кромки кратера и взвился в воздух.

А дальше начались чудеса.

Тобор вел себя в прыжке совершенно не так, как обучали его воспитатели и спортсмены.

Щупальца с грузом он зачем-то вытянул перед собой. Затем, пролетев несколько метров, резко отвел их назад, за туловище.

Это был полет, настоящий полет, хотя и без крыльев. Продолжая возноситься по параболе, Тобор, производя щупальцами с грузом волнообразные движения, снова и снова вытягивал их вперед, затем заводил назад, за спину. Казалось, он плывет по невидимым волнам. Впрочем, он ведь и в самом деле плыл, только не по воде, а по воздуху…

Когда до противоположного края пропасти оставалось с десяток метров, Тобор с силой отбросил прочь от себя оба обломка. При этом скорость его увеличилась, и он резко подлетел вверх. Это, собственно, его и спасло. Тобору не хватило лишь нескольких сантиметров, но он дотянулся до кромки освободившимися от груза щупальцами, которые намертво присосались к горной породе.

Пока Тобор висел, раскачиваясь над пропастью, камеры проследили путь обломков, которые он отбросил в прыжке.

Наконец, собравшись с силами, белковый подтянулся на щупальцах и выбрался на кромку пропасти.

Экран медленно погас — испытание завершилось.

В зале вспыхнули панели освещения. Несколько секунд люди сидели молча, все еще во власти фантастического прыжка с грузом, затем начали шумно подниматься с мест, разом заговорили.

Суровцев двинулся вместе со всеми к выходу, счастливо улыбаясь и никого вокруг не видя. Он думал о Тоборе, который в минуту смертельной опасности крайним напряжением сил сумел вдруг постичь тайну прыжка древних эллинов, над которой они, люди, столько лет безуспешно бились…

Лев Эджубов

ОШИБКА

Его спасло то, что он остановился не сразу, а сделал еще три-четыре шага по тропинке. Этими лишними шагами он переменил расположение трех фигур, и зверю, выпрыгнувшему из-за кустарника, теперь надо было принимать новое решение. Они застыли на тропинке все трое — он, его самка и детеныш. Тропинка здесь, на открытом участке, изгибалась крутой дугой, и детеныш, выставив вперед тугой рахитичный живот и покачиваясь на изогнутых ножках, беспомощно стоял на ее пыльной, утоптанной вершине. Зверь был в центре. Крупный, с гладкой лоснящейся шкурой, прижатый к земле в собранный и готовый к прыжку комок. Мужчина стоял по одну сторону дуги, она — по другую, на равном расстоянии от детеныша.

В первое мгновение, когда он обернулся на шум, его охватил страх. Нет, он испугался не зверя. Просто он мгновенно понял, что теперь все зависит не от него, даже не от хищника, а от нее, от самки, которая стояла на тропинке с палкой в руке.

Когда он обгрызал кусок дерева у развилки ствола и потом каменным скребком медленно перепиливал сухие жилы, она негодующе взвизгивала и толкала его кулаком в спину. Она хотела есть, а ствол он перерезал не так, как всегда, а значит, и не так, как нужно. Но, когда новая палка взамен разбитой была готова, она успокоилась. Слегка расширяющаяся прямая ветка заканчивалась тяжелой шишкой, а с одной стороны из шишки торчал жесткий обрубок. Такой палкой можно было и нанести удар, и зацепить ветку с плодами. Со временем, когда палка стала гладкой, она любила брать ее в руки.

По этой тропинке они шли гуськом, она впереди, детеныш в середине, и он с палкой сзади. Тот, у кого палка, должен идти сзади и недалеко от группы. Они оба знали это хорошо и никогда не нарушали важного правила. Конечно, лучше, чтобы сзади шел он. Но она тоже достаточно внимательна, а слух у нее даже более тонкий. И когда она остановилась и дотронулась до него рукой, он отдал палку ей, а сам спокойно пошел впереди детеныша.

На самом опасном участке, там, где тропа огибала заросли, самка увидела в кустах что-то съедобное и, не подав никакого знака, остановилась. И вот теперь они трое стоят на тропинке, а в центре между ними сжался для прыжка крупный хищник.

Самец понимал, что хищник не бросится на детеныша. Пока живы родители, они будут сражаться за него. Поэтому зверь выберет самку или самла. Теперь все зависит от нее. Ей обязательно нужно первой броситься на. хищника. Тогда, подобрав какой-нибудь камень, он устремится на помощь и хищника удастся отогнать. Но вдруг он совершенно ясно понял, что она может принять другое решение — ошибочное и роковое для него, даже для всех троих. Ведь без него и самка и детеныш обречены на гибель.