Святослав Аладырев - Извек (Княжье похмелье)

Глава 27

Плакать пришлось всерьез... Дмитрий Ревякин

...Дана с холодным любопытством рассматривала юную русалку. Та дерзко взирала на всемогущую владычицу вод и сама удивлялась, что удается выдержать этот властный взор. - Если и боится, - думала Дана. - То очень хорошо скрывает. Два жутких зверя, по обе стороны от богини, медленно ворочали морды с одной на другую. Чудовища ничего не понимали, отчего в рыбьих глазах хранителей застыло подобие растерянности. Лелька же напротив, не замечая стражи, неотрывно смотрела в синие глаза богини. Решив закончить поединок взглядов, Дана чуть улыбнулась и откинулась на высокую гранитную спинку. Под сводами зала мягко зазвучал ее спокойный насмешливый голос: - Так вот ты какая, упрямица-Леля, не убоявшаяся гнева Даны. Что ж, садись, поговорим. Рука повелительницы вод плавно качнулась, указывая на ступень у подножья трона. Русалка гордо вскинула носик и стрельнула глазами по громадным стражникам. Потом покосилась на предложенное место но, укутавшись сполохами чудесных волос, опустилась на пол там, где стояла. Дана едва не рассмеялась такой детской непокорности. Вспомнила далекую юность, когда сама гневила отца подобными выходками. Чудища выпучили и без того круглые глаза, едва не выронив их из орбит. Однако, повернувшись к повелительнице, увидели ее спокойное лицо, захлопнули отвисшие челюсти и вновь замерли как подобает грозной охране. Справившись с ползущими вверх уголками рта, Дана вздохнула. - Мне известно о твоем желании покинуть нас. Ведомо ли тебе насколько это неслыханно? Русалка медленно кивнула, на отводя решительного взгляда. Дана опустила глаза, разглядывая сверкающие перстни на длинных пальцах, обронила равнодушным голосом: - А ведомо ли тебе, девочка, что это невозможно? Русалка поборола волнение и медленно проговорила: - Невозможно без ведома великой Даны... - Да и с ведома такое неспособно! - перебила владычица. - Лучше бы ты передумала. Не по нраву мне такие хлопоты! - Но я все равно уйду. - почти прошептала Лелька. Дана подняла на непокорную холодный взгляд. Точеные пальчики русалки нервно теребили прядку волос, но глаза смотрели так же твердо. Частое колыхание волос, прикрывавших грудь, выдавало, какой ценой дается видимое спокойствие. - Вот как? Ты готова уйти, зная, что не проживешь среди людей и тридцати трех дней? - Да, великая Дана! Потому как и здесь мне не жить. Лелька наконец отвела вызывающий взгляд, шмыгнула носом и добавила: - Отпусти! Дай волю! Брови богини взлетели вверх, глаза сыпанули искрами. - Волю!? - вскинулась Дана. - Тебе захотелось воли!? Того, чего нет ни у одного из богов! Того о чем и сам Род не мечтает! Воли этих злополучных смертных? Воли мучиться, воли умирать? Воли терять самое дорогое во имя неведомой сумасшедшей цели!? Волю брести, не зная куда, только бы не стоять на месте! Дана вдруг осеклась, и уже бесстрастно продолжила: - Я все сказала. Ступай, глупенькая, и забудь эту блажь. - Я все равно уйду. - еле слышно прошептала Лелька и, в сопровождении чудовищ, обреченно двинулась прочь. В просвете выхода остановилась вполоборота, метнула взгляд полный отчаянья. - Прощай, великая и счастливая Дана! Ты не знаешь что такое любовь! И не узнаешь... Когда контуры трех фигур растаяли в дымке солнечных лучей, с лица Даны сошла маска величия. В синеве глаз блеснула давнишняя неизбывная тоска. Она опустила лицо в ладони и замерла под сводами величавых стен маленьким беззащитным комочком. В мокрых пальцах скрылась горькая улыбка. Столетия невыплаканных слез неслышными словами слетели с губ. - Я не знаю что такое любовь!? Я не знаю?...

...Лелька, с отрешенным личиком, неподвижно сидела у кромки воды. Рядом с ней, на бревно то и дело опускались пугливые стрекозы и бабочки. Один раз, преодолевая принесенную рекой преграду, промелькнул уж. Взобрался на гладкую древесину, блеснул черными бусинками глаз и скользнул в воду. Над поверхностью осталась только изящная головка с двумя желтыми пятнышками. Вряд ли Лелька заметила охотника за лягушками. Ее взгляд был прикован к речной глади. Легкий ветерок давно просушил волосы и теперь робко перебирал длинные пряди, будто хотел заплести их в косу, да не находил нужной силы. Гонимая ветром рябь переливалась на закатном солнце и покрывала реку причудливой сверкающей чешуей. Русалка пребывала в том оцепенении, когда тело словно растворяется в окружающем мире, а глаза не могут оторваться от одной единственной точки, дающей покой и отдохновение. Краешком сознания Лелька заметила как недалеко от берега брызнула в рассыпную стайка плотвы. Воображение вяло нарисовало вечно голодную щуку, гоняющую на мелководье рыбью мелочь. Однако, вместо спины промахнувшегося хищника, из воды возникла косматая макушка водяного. Старый Щитень болезненно щурился, для его глаз и вечернее солнце было слишком ярким. На берег выходить не спешил - отдыхал, утомленный поисками любимой ученицы. Наконец, разглядев примостившуюся на бревне Лельку, ласково улыбнулся и двинулся из реки. Несколько мальков выскользнуло из спутанной бороды и серебристыми искорками шлепнулись в воду. Щитень остановился, загреб бородищу узловатой рукой и бережно потряс, выгоняя то, что не успело выпутаться само. Последним отцепился мелкий рачонок, ухватившийся клешней за кончик длинного уса, и упрямо не желающий возвращаться в родную реку. Убедившись, что живности не осталось, водяной встряхнул мочалкой бороды и ступил на песок. Подковыляв ближе, погладил Лельку по голове, помолчал. Будто вспомнив зачем пришел, вытащил из подмышки маленький сверток, развернул, встряхнул и расстелил на бревне рубаху с неброским узором по вороту и рукавам. Присев рядом, поинтересовался: - Узнаешь? Русалка оторвала взгляд от воды и несколько мгновений неверяще смотрела на принесенную одежду. - Деда, откуда? - Да все из старых укромов. - улыбнулся водяной. - Как чуял, что приберечь надо. Вишь, не ошибся, пригодилось. Эт мы, старики, без одежи подмерзаем. Вы же, все больше волосами наряжаетесь, а середь людей нагишом не можно. Вот только коротковата, думаю, будет. Ну, уж лучше, чем ничего... Он замолчал. Русалка задумчиво провела ладошкой по мокрой холстине, тронула пальчиком вышивку, подняла глаза на лешего. - Спасибо, дедушка Щитень. - На благо, внученька, на благо. - вздохнул старик. Он тронул ладонью лицо, будто бы смахивая капельки воды. Зажмурился, снова утерся и, часто заморгав, отвернулся. Лелька перевела взгляд на реку, еле слышно обронила: - Наверное... попрощаться надо... со всеми. - Не трудись, к чему кручину множить. Нынче наши собирались, поручили проводить, велели сказать... - водяной прерывисто вздохнул. - Народ твой тут, ты нам как дочь, не забывай и, да пребудут с тобой Светлые Боги... Щитень, не оглядываясь, двинулся в воду. Русалка еле заметно кивнула вслед. Глаза заблестели отражая бегущие по воде круги. Когда истаял последний, Лелька медленно двинулась вдоль берега. Приближалась первая из тридцати трех оставшихся ночей...