Стивен Джонс - Франкенштейн

Поль уставился на него, оглушенный невероятностью происходящего.

Пристав все это время держал руку за спиной. Теперь же он показал всем присутствующим, что скрывал в ней: пучок светлых волос.

Волос Сибилл.

— Ей хватило сил буквально на несколько секунд. При контакте со свежим воздухом все, что осталось от нее, кроме этих золотых локонов… — Он помедлил, сглотнув.

— …Растворилось, — проскрежетал Жюль.

— Но она жила! — закричал маркиз, пытаясь встать на ноги.

Вотриан тяжело кивнул:

— Да, и достаточно долго. Монсеньор Серруйе, я повторяю свое обвинение. Вам говорили, что разрушение печати, защищающей вашу сестру, будет равносильно ее убийству…

— Но я не знал, что она жива! — завизжал Поль.

— Вы хотите сказать, что не верили в это, — поправил его судья. — Тем не менее факт ее жизни доказан.

— Я… я…

Поль посмотрел вокруг и не увидел ни в чьих глазах даже тени жалости. Словно все они безмолвно решили: "Маркиз действительно нашел способ воскрешать мертвых. А этот ублюдок настаивал, что он не может совершить подобного, так как хотел получить деньги, которые потратил бы на коньяк!"

Маркиз издал сдавленный стон, перекатился на спину и затих. Жюль проверил его пульс.

— Теперь мы никогда не узнаем, что изобрел мой хозяин, — сказал он мрачным голосом и перекрестился.

— Все из-за этого жадного дурака, — со злостью произнес Ларго, повернувшись к Вотриану. — Месье, вам не нужна помощь, чтобы арестовать его? Серж!

Опытные руки сомкнулись на шее Поля, отправив его в безвольное забытье. Правда, прежде он успел услышать:

— Лишить человечество воскрешения? Да жил ли когда-либо на свете больший мерзавец?

ГАЙ СМИТ

Последний поезд

Начиная с 1974 года, когда вышел в свет первый роман Гая Смита "Оборотень в лунном свете" ("Werewolf by Moonlight"), этот плодовитый автор написал около шестидесяти романов ужасов, не считая триллеров, новеллизаций фильмов, детских книг и просто справочников для фермеров, спортсменов и егерей.

Среди произведений Смита в жанре хоррор "Воскресший" ("The Resurrected"), "Вампиры Найтон" ("The Knighton Vampires"), "Хроники чумы" ("The Plague Chronicles") и "Ведьмины чары" ("Witch Spell"). Под псевдонимом Гевин Ньюмен он опубликовал триллер "Палач" ("The Hangman"), а под именем Джонатан Гай выпустил романы о животных "Барсучий остров" ("Badger Island") и "Рэк" ("Rac").

У писателя есть собственный бизнес: он занимается продажей старых книг через каталог. Его фирма "Black Hill Books", образованная в 1972 году, специализируется на детективах и романах ужасов. Отдельный каталог посвящен романам и сборникам самого Гая Смита. В 1992 году был основан фан-клуб Гая Смита.

Джереми было страшно. Очень страшно. По нескольким причинам.

В последний раз он посещал большой город, когда ему было двенадцать, и от той поездки в памяти не осталось почти ничего, разве только что тогда с ним были отец и мать. С тех самых пор он нигде не бывал один, исключая те редкие случаи, когда ему дозволялось самостоятельно поехать на рейсовом автобусе в ближайший городок, да и то мать дожидалась его возвращения на автобусной остановке. Как-то раз Джереми опоздал на автобус и приехал следующим рейсом, так с матерью случилась форменная истерика. Это произошло, когда ему было шестнадцать; сейчас ему стукнуло двадцать, и ничегошеньки не изменилось.

Джереми страдал оттого, что имел несчастье оказаться единственным ребенком фермерской четы, которая истово опекала его с первых лет жизни и не ослабила своей опеки до сих пор. Когда Джереми появился на свет, его матери сравнялось сорок; роды были трудные, мать и ребенок остались в живых только чудом. Отец Джереми был на шестнадцать лет старше матери, и оба они даже теперь не доверяли сыну самостоятельно хозяйничать на ста акрах своей земли. Прежде чем приступить к самому обыденному делу, Джереми должен был посоветоваться с отцом и матерью, а после завершения это дело обычно подвергалось самой суровой проверке.

— Ты, Джерри, везунчик, — постоянно твердил отец, брызжа слюной из беззубого рта, и в груди его, прикрытой потертым бурым комбинезоном, непрерывно что-то сипело, хотя он никогда не баловался куревом. — Ты ведь мог жить и совсем рядом с городом, а там уйма всяких соблазнов. Здесь ты в полной безопасности, а когда мы помрем, ферма достанется тебе. Вот тогда-то тебе и придет пора жениться, раз уж некому будет тебя кормить и обихаживать. А сейчас у тебя есть мать, и, ежели будет на то Божья воля, она еще поживет на свете. Стало быть, и жена тебе пока ни к чему.

Вся жизнь Джереми прошла на ферме; шесть дней в неделю он работал, по воскресеньям дважды посещал церковь, и этот распорядок оставался неизменным. Ферма располагалась у проселочной дороги, в двух милях от шоссе, и единственным человеком, кого Джереми видел регулярно, не считая родителей, был почтальон, да и то чаще всего — в промелькнувшем в пыли красном почтовом фургоне.

Помимо воли Джереми сделался отшельником. То, что по пятницам он на тракторе с прицепом возил овец на ярмарку, никак нельзя было назвать выходом в свет. Само собой, вместе с ним ездил отец, и компанию на скотном дворе им неизменно составляли представители старшего поколения. Джереми чувствовал себя безмерно одиноким.

Игра в бинго в сельском клубе для истинного сына церкви была под строгим запретом, и отец пришел в ужас только оттого, что его сын мог даже помыслить об этом. Танцы, проводившиеся ежемесячно, были пустой тратой времени. Притом как бы Джереми потом добирался домой? Ведь автобусы в это время уже не ходят, а такси — чересчур дорогое удовольствие; к тому же молодому человеку надлежит ложиться спать пораньше, если он утром встает ни свет ни заря.

Джереми был молод, его мать всецело разделяла взгляды мужа; вот когда придет время и Джереми понадобится искать жену, тогда-то он и сможет ходить на танцы. К тому же на танцах тоже немало соблазнов, ходят слухи, что юная Милли Уэйн беременна, а ведь она вечно шастала в клуб на танцевальные вечера и заигрывала с парнями. "Мы же не хотим, Джереми, чтобы из-за тебя какая-нибудь девица попала в беду?"

Молодая плоть властно требовала свое. Не будь мать Джереми подслеповата, она наверняка разглядела бы пятна на его простынях и прочла бы ему нотацию о грехе, который доводит до слепоты. Мать, однако, ничего не замечала, и к двадцати годам вожделение, терзавшее Джереми, стало почти нестерпимым.

И вот как-то на скотной ярмарке ему пришла в голову восхитительная идея. В декабре должна была состояться ежегодная лондонская выставка "Смитфилд", и билеты были уже в продаже; в стоимость билета входили обратная дорога и ночлег в недорогом отеле. Покуда отец увлеченно судачил об опасном снижении цен на овец, Джереми купил билет. На одно лицо.