Василий Головачев - Черный человек. Научно-фантастический роман

Шаламов оглянулся, следуя за застывшим взглядом хирурга.

— Смотри-ка! Отыскал-таки, дьявол глазастый! Слышишь, Отшельник?

Из грузового люка куттера выполз «черный человек», осторожно, почти по-человечески, пробуя псевдоногой почву. У Мальгина не было пси-рации, и ответа маатанина он не услышал, но и без того он был буквально ошарашен появлением новых действующих лиц.

Шаламов выслушал ответ «черного человека», отмахнулся. В отличие от маатанина, он дублировал свои мысли звуковой речью:

— Не дури, ничего с тобой не случится, потерпишь… Что значит — не можешь? Эти песни я слышу давно… ну и что? Держал же… ну, хорошо, хорошо, мы скоро… — Даниил снова поморщился, схватившись рукой за голову, ему действительно было плохо.

— Дан, — сказала Купава, вставая. — Я тебя заклинаю! Пусть Клим хотя бы посмотрит тебя как врач.

Шаламов окинул Мальгина горящим взглядом.

— Каким образом он посмотрит меня без своей аппаратуры?

— Напрямую, — хрипло сказал Мальгин. — У тебя есть еще одна пси-рация? Одна есть точно, ты же общаешься с «черным».

— Найду. И что дальше?

— Прямой синхроконтакт. Я подключусь к твоему… мозгу напрямую, мне приходилось проделывать подобные контакты во время дежурства на «Скорой помощи».

— А не боишься? Я ведь наполовину «черный».

Мальгин усмехнулся.

— А ты, в свою очередь, не боишься?

«Зверь» внутри Шаламова «обнажил клыки» и посмотрел на хирурга ледяными глазами.

— Хорошо, — сказал Даниил. — Даю тебе три минуты сроку, а потом мы с ней уйдем. Собирайся пока, Пава. — Не обращая внимания на испуганный жест жены, он направился к своему куттеру. Мальгин погладил Купаву по плечу.

— Все будет хорошо.

Купава не ответила, беззвучно глотая слезы. Ребенок перестал плакать, словно внимал словам Мальгина.

Орилоун с глазами превратился в «блин» и завис над «черным человеком», делающим осторожные попытки «пощупать» попавшееся на пути дерево «руками». Ему тоже было плохо. Добравшись до Купавы, смотревшей на него во все глаза, он вдруг принялся ее утешать! Вслух!

Коверкая слова, запинаясь, меняя регистр речи, хотя речевого аппарата, подобного человеческому, у него не было.

Мальгин пришел в изумление настолько, что забыл о своем положении. О Купаве и говорить нечего. Даже Шаламов был удивлен, хотя его удивление носило специфический характер.

— Еще один соперник! — фыркнул он, морщась. — Надо же, разговаривать выучился! Далеко пойдешь, аккумулятор.

«Черный человек» замолчал, потом пополз обратно к шлюпу, бросив последнее, жалобное:

— Прощальность…

Мальгин опомнился.

Подготовка к пси-контакту заняла всего две минуты. Шаламов сел в кресло пилота, Мальгин в соседнее, настраивая волю, нервные резервы, душевные силы на сопротивление первому натиску чужой пси-информации. Он почти справился со своим отчаянием, рожденным неизвестностью финала создавшейся ситуации, и старался не думать ни о чем, кроме предстоящего сеанса. Корону «защитника», которую вручил ему Ромашин, он снял, вызвав понимающую усмешку Даниила. Было видно, что держится Шаламов из последних сил, хотя и старается не показывать этого. Временами его облик начинал плыть, Даниил становился не похожим на себя, чужим, вмещающим в себя десятки других типажей, и тогда «дремлющий тигроящер» в нем ощущался сильнее.

— Готов, мастер? — спросил Шаламов гортанно; в голосе спасателя отчетливо слышался органно-металлический клекот.

— Да! — ответил Мальгин.

«Держись, «черный»!» — подумал он со взявшейся откуда-то веселой злостью и доломал отчаяние о колено. А в следующее мгновение на его голову обрушился весь внутренний мир-космос, вселенная Шаламова, измученного борьбой двух психик, человеческой и маатанской…

Первый взрыв эмоциональных переживаний Даниила Мальгин выдержал, хотя и с трудом удерживаясь на грани сознания: помог опыт, воля и страстное желание сделать то, что до него не делал никто. Погружение в «маатанское» подсознание Шаламова, властно довлеющее над большей частью его внутреннего пространства, было очень трудным и болезненным. «Черный человек» психики сопротивлялся вторжению извне и «выталкивал» Мальгина, с яростью пытаясь подчинить его себе.

Мальгин шел по цепи чужих знаний и ассоциаций медленно, пресекая попытки появления собственного «я», сочувствия запертому в тесноте шаламовской психики «черному человеку» и постепенно приближая «скальпель» деформации биотоков к узлам информации, как бы готовя ее постепенный спуск по «информационным ступенькам» в свою память, и в какой-то момент остро пожалел, что Шаламов не в хирургической камере, где можно было бы вывести из его организма основные «шлаки» чужой информации, пользуясь благоприятным моментом.

Клим уже разобрался в хаосе вспыхивающих психических состояний Шаламова, был готов к предельной концентрации воли и психических сил — подавить центры чужой памяти и без вмешательства гипноаппаратуры, но в следующий миг ему показалось, что на голову рухнула скала!..

Очнулся он спустя несколько секунд. В голове гудело, сверкало, звенело; перед глазами мельтешили какие-то призрачные лица, геометрические фигуры и цветные пятна — «следы» памяти Шаламова; в ушах шумел прибой странных звуков — не реальных, а мысленных, потому что Мальгин одновременно осознавал, что вокруг стоит тишина. Он повернул голову: Шаламова в кабине не было, его эмкан валялся на сиденье. Голову пронзила острая, как заноза, тревога. Мальгин встал, его шатнуло, в глазах поплыло, но он заставил себя выбраться из кабины. Открывшаяся картина запечатлелась в памяти предельно ярко и четко: Купава, зажавшая рот рукой и протягивающая другую в сторону Даниила; сам Шаламов, пригнувшийся, неестественно растопырившийся, оглядывающийся на недалекие кусты; «черный человек» с орилоунским «глазастым» фантомом; Ромашин в необычном блестящем шлеме и телескопических очках, выглядывающий из-за кустов, и Марсель Гзаронваль, наполовину вылезший из-за обрыва с подводным ружьем в руках.

В ушах Мальгина бесшумно лопнула пленка глухоты, и он наконец услышал жуткую тишину непредвиденной им драмы. Шлем на голове Ромашина был прицельно-расчетным устройством «василиска», а ружье в руках Гзаронваля говорило само за себя.

— Не стреляйте! — крикнул Мальгин, не слыша своего голоса.

Ромашин включил «василиск», гипнолуч накрыл Шаламова и Купаву. В то же мгновение Шаламов ответил на удар, и даже на расстоянии в три десятка шагов Мальгин почувствовал силу ответного пси-удара, обрушившегося на Игната: это было уже не «рычание дремлющего зверя», а смертельно опасный прыжок «рассвирепевшего хищника»! Купава и Ромашин упали почти одновременно, хотя Клим и не понял в первый момент, из-за чего упала женщина. Зато он первым отреагировал на жест Гзаронваля, поднявшего ружье: