И. Волознев - Журнал «Приключения, Фантастика» 1 95

Закрыв покойнику глаза, доктор Маршалл подхватил готовую рухнуть в обморок Маргарет и вышел из комнаты.

Как только закрылась дверь, доктор Макрейн открыл глаза. Пустым, отсутствующим взглядом он обвел комнату, резко встал и бросился к двери. Прислонившись к дверному косяку, он обернулся. В его взгляде были только ненависть и злоба…

А. Писанко

ШАНС

Фантастическая повесть

________________________________________________________________________

— Пока все идет хорошо, — оптимистически заметил пьяный маляр, падая с самого верха телевизионной вышки.

На кухне было холодно. Сергей передернул плечами и притронулся к батареям — чуть тепленькие. Он вернулся в комнату, быстро скинул с себя рубаху и надел свитер, который, как правило, никогда не снимал на ночь. Зима выдалась необычайно холодная, и вечером, перед сном, его всегда знобило. А тут еще это чертово отопление барахлит!

Он снова прошел на кухню, поставил чайник на плитку и неожиданно вспомнил свои семейные ужины — совсем недавние, будто это было только вчера. Тяжело вздохнул и сел на стул. И что за супруга ему досталась? Чуть что — сразу из дому, к родителям! Ни выпить, ни друзей привести — наказание да и только! А на этот раз совсем сдурела — уже третий месяц, как ушла. Ни слуху ни духу! Прямо беда.

Он зло сплюнул. Плевок получился воздушный, ненастоящий. Чертыхнулся, не зная на кого, — то ли на неудавшийся плевок, то ли на неудавшуюся женитьбу, — достал из тумбочки бумажный сверток, вытряхнул из него три засохших пряника, подумал, поджав губы, и один вернул обратно. Затем налил стакан чаю, старательно размочил в нем свой нехитрый ужин и не торопясь проглотил. После вынул пачку «Астры», достал сигарету, опять подумал, теперь выпятив губы, и извлек оттуда «бычок», а сигарету положил обратно. Закурил, посидел немного в задумчивости, потом встал, стряхнул со стола крошки, бросил грязный стакан в раковину и, позевывая, направился в спальню.

…Удар пришелся точно в лоб. Сергей вскинул руки и рухнул в вязкую вонючую жижу. Трясина неохотно окутала беспомощное, судорожно трепыхающееся тело — и он стал медленно погружаться в цепкое отвратительное месиво.

Задыхаясь и захлебываясь, Сергей почему-то не в силах был даже вскрикнуть, отчаянно заголосить, позвать на помощь — рот открывался, но звука не было. А может, он просто не слышал его — оглох от страха, жуткого, всеохватывающего, в один миг превратившего его в жалкое, никчемное, совершенно беспомощное существо.

Помощь пришла нежданно-негаданно, и ужас, который вот-вот должен был охватить все его еще цепляющееся за жизнь сознание, вдруг сделался, как бы, сторонним, несущественным и казался ничтожно малым по сравнению с другим, более реальным, более ощутимым, а точнее — огромной трехпалой чешуйчатой ручищей, неожиданно ниспадшей откуда-то сверху, грубо схватившей его за шиворот и резко, со смачным чмоканьем извлекшей его мокрое трепыхающееся тело из болота, затем слегка помотавшей им из стороны в сторону, словно стряхивая с него старую, давно опостылевшую ей грязь, и после чего небрежно швырнувшей его… на койку.

Сергей вздрогнул, по мокрому от холодного пота телу пробежала судорога, и — он окончательно проснулся.

Страшно болела голова. «Опять нализался до чертиков, — сипло простонало где-то глубоко, казалось, на самых задворках его еще не совсем освободившегося от пьяного угара сознания. — Никак, третий день поливаю… С чего бы это, а?»

Последние слова он, кажется, произнес вслух, ибо вздрогнул от неприятного, режущего слух звука — простуженный хрип его гортани окончательно вернул ему ощущение реальности: горьковатый привкус во рту, тошнотворный комок в горле, усталое разбитое тело и — никакой перспективы все это исправить, а проще говоря — опохмелиться.

А может все же что-то осталось? Он с кряхтением и натугой оторвал непослушное тело от кровати, свесил на пол ноги, выставив вперед корявые, потрескавшиеся темными бороздами ногти, нагло торчащие сквозь огромные дырки в грязных вонючих Носках, и хмуро огляделся.

Комната мало походила на жилье семейного человека. Все было вверх тормашками. Словно тут только что пронеслось стадо разъяренных буйволов.

Значит, искать не стоит — еще вчера все перерыл, в надежде найти тот недостающий глоток, которого, как правило, всегда не хватало.

Скользнул взглядом по столу, стульям, полу — везде валялись пустые бутылки, флаконы из-под одеколона, консервные банки, обгрызки селедки, хлеба. Все было раскидано, разбросано, растоптанно — выходит, Маринка опять ушла. Куда?..

Е-ех, ядрена!.. — отчаянно мотнул головой Сергей и замер, уставившись в одну точку. И словно только теперь осознал происшедшее до конца, до испепеляющей жути в груди; он удивленно вскинул слезящиеся глаза в сторону засиженного мухами окошка и повторил, но уже со стоном и безысходностью: — …ядрена твою мать! Опять к старикам ушла, что ли?

Поморщился, поскалился, затем поднялся и, пошатываясь, поплелся в ванную. Пил воду долго, жадно, взахлеб. А когда чуть-чуть притушил огонь в желудке, глянул в зеркало. И — не узнал себя. Оттуда таращилась незнакомая одутловатая физиономия. Ее сероватые, с припухшими ободками глаза округлились и удивленно воткнулись в Сергея. Но когда он уловил огромную темно-бордовую рваную борозду, идущую через ее широкий морщинистый лоб, взор подозрительного типа в зеркале вдруг недоуменно вспыхнул матово-желтыми белками глаз и, прерываясь нервной дрожью красноватых век, неожиданно испустил яркую искру испуга и отвращения.

Сергей машинально дотронулся до раны — и сморщился от боли.

— Где это я так?.. — обескураженно простонало изображение в зеркале. Сергей дернул головой, прикрыл глаза ладонью, затем осторожно отвел ее в сторону и снова устремил свой взор вперед. Там по-прежнему красовалась незнакомая физиономия. — Господи, да что же это?!.

Он отпрянул от зеркала, зажмурился до боли в глазах, не решаясь открыть их снова. «С ума схожу что ли? — лихорадочно засвербило у него в голове. — Нет! Нет. Спокойно, спокойно… Это все от пьянки. Этой чертовой пьянки! Будь она неладна… Но почему я запил? Почему?!.»

Он медленно разомкнул веки, поднял голову и посмотрел прямо перед собой. Из зеркала нее также таращилась чужая морда.

Сергей потянулся лицом к зеркалу, оскалился зловещей улыбкой, выпучил свои налившиеся кровью глаза, и — неожиданно голова чужака резко дернулась ему навстречу. Раздался хруст ломающегося стекла — и рожа в зеркале расслоилась четкими белыми змейками. Мозг окутала тошнотворная мутная рябь, однако перед тем, как рухнуть на пол, Сергей все же успел злорадно ухмыльнуться.