Мэрион Брэдли - Верховная королева (Туманы Авалона - 2)

За королевским столом Моргейна появилась в красном платье, что очень ей шло, скрадывая излишнюю бледность; ее умоляли спеть, но молодая женщина отказалась, говоря, что, раз в замке гостит Кевин, никто не станет слушать чириканье малиновки, ежели рядом - соловей.

На следующий день Кевин испросил у короля частной аудиенции; он, Артур и еще Талиесин, затворившись в покоях, совещались на протяжении многих часов, и даже ужин им принесли туда; однако Гвенвифар так и не узнала, о чем они говорили; Артур почти не рассказывал ей о делах государственных. Вне всякого сомнения, друиды злились на короля за то, что тот счел нужным отречься от своих обетов Авалону, но рано или поздно им придется с этим смириться и признать, что Артур - христианский король. Что до Гвенвифар, у нее и других забот полно.

Той весной при дворе свирепствовала лихорадка; заболели и некоторые ее дамы, так что вплоть до Пасхи королеве некогда было отвлекаться на что-то еще. Гвенвифар и думать не думала, что порадуется присутствию Моргейны; однако Моргейна многое знала о травах и о науке исцеления, и, скорее всего, только благодаря Моргейниной мудрости при дворе все выжили; по слухам, в окрестностях перемерло немало народу, главным образом маленькие дети и старики. Юная сводная сестра королевы, Изотта, тоже пала жертвой недуга, но о том прослышала ее мать и настояла на том, чтобы забрать дочь от двора, так что Изотту отослали обратно на остров, и ближе к концу месяца Гвенвифар сообщили о смерти девочки. Королева горько оплакивала ее кончину: она всей душой привязалась к Изотте и надеялась выдать ее замуж за кого-нибудь из Артуровых соратников, как только отроковица подрастет.

Занедужил и Ланселет; и Артур распорядился, чтобы больного разместили в замке и приставили к нему дам из королевиной свиты. Пока существовала опасность заразиться, Гвенвифар к нему не приближалась: королева надеялась, что вновь забеременела, однако упования ее не оправдались, то были лишь тщетные надежды и иллюзии. Когда же Ланселет пошел на поправку, королева частенько навещала его и подолгу сиживала с ним рядом.

Приходила и Моргейна - поиграть больному на арфе, пока тот прикован к постели. Однажды, наблюдая за этой парой, поглощенной беседой об Авалоне, Гвенвифар перехватила взгляд молодой женщины и подумала: "Да она же до сих пор его любит!" Королева знала: Артур все еще надеется сосватать Моргейну за Ланселета, и, изнывая от ревности, следила, как Ланселет внимает Моргейниной арфе.

"Какой чудесный у нее голос; она не красавица, зато так мудра и всему обучена; красавиц вокруг пруд пруди, вон Элейна, например, и Мелеас, и даже Моргауза, но что до того Ланселету?" А как нежно и ласково приподнимает Моргейна больного и подносит ему травяные снадобья и жаропонижающие настойки! Она-то, Гвенвифар, в уходе за больными ничегошеньки не смыслит; и в целительском искусстве не сведуща; просто сидит себе, точно воды в рот набрала, а Моргейна между тем соловьем заливается, хохочет, развлекает недужного на все лады.

Уже темнело, когда Моргейна наконец отложила арфу.

- Я уже и струн не вижу, и охрипла, точно ворона; не могу больше петь. Изволь-ка выпить лекарство, Ланселет; а потом я пришлю к тебе слугу: пора тебе укладываться на ночь.

Криво улыбнувшись, Ланселет принял чашу из ее рук.

- Твои настойки и впрямь снимают жар, родственница, но - бр-р-р! Вкус у них...

- А ну, пей без разговоров! - рассмеялась Моргейна. - Артур отдал тебя в мое распоряжение - пока не поправишься...

- Ага, и, конечно же, если я откажусь, ты меня поколотишь и отправишь спать без ужина, а если я выпью лекарство, как хороший мальчик, меня поцелуют и угостят медовым пирогом, - съязвил Ланселет.

- Медового пирога тебе пока нельзя, обойдешься и вкусной кашкой-размазней, - прыснула Моргейна. - Но если ты все-таки выпьешь настойку, я поцелую тебя на ночь, а медовый пирог испеку, когда ты поправишься.

- Да, матушка, - отвечал Ланселет, наморщив нос. Гвенвифар видела: шутка Моргейне не по душе; но как только больной осушил чашу, молодая женщина склонилась над ним, легонько поцеловала в лоб и подоткнула ему одеяло - ни дать ни взять мать, укладывающая ребенка в колыбельку. - Ну вот, хороший ты мой мальчик, засыпай теперь, - смеясь, промолвила она, однако в смехе ее звучала горечь.

Когда за Моргейной закрылась дверь, Гвенвифар подошла к кровати больного.

- Она права, дорогой мой; тебе нужно выспаться хорошенько.

- Моргейна всегда права, и до чего же мне это осточертело, - в сердцах отозвался Ланселет. - Посиди со мной немного, любимая моя...

Нечасто осмеливался он так обращаться к своей королеве; однако Гвенвифар присела на край постели и позволила больному завладеть своей рукой. Очень скоро Ланселет заставил ее улечься рядом с собою и поцеловал; вытянувшись на самом краешке кровати, Гвенвифар позволяла целовать себя снова и снова; но спустя какое-то время Ланселет устало вздохнул и, не протестуя, дал ей подняться.

- Любимая моя, ненаглядная, так дальше продолжаться не может. Дозволь мне уехать от двора.

- Куда же? Гоняться за ненаглядным Пелиноровым драконом? А чем же тогда Пелинор станет развлекаться на старости лет? Он же охоту просто обожает, - отшутилась Гвенвифар, хотя сердце ее сжалось от боли.

Ланселет схватил ее за плечи и вновь уложил рядом с собою.

- Нет, не шути так, Гвен... ты знаешь, и я знаю, и Господь помоги нам обоим, думается мне, что знает и Артур: я никого не любил, кроме тебя, с тех самых пор, как впервые увидел тебя в доме твоего отца, - и никого другого вовеки не полюблю. А если надеюсь я сохранить верность королю своему и другу, тогда должно мне уехать от двора и никогда больше тебя не видеть...

- Если ты считаешь, что в том твой долг, я не стану тебя удерживать, промолвила Гвенвифар.

- А я ведь уже уезжал прежде, - исступленно выкрикнул он. - Всякий раз, когда я отправлялся на войну, некая часть меня мечтала, чтобы я погиб от руки саксов и не возвращался более к безнадежной любви - прости меня Господи, порою я ненавидел своего короля, - а ведь я клялся любить его и служить ему верой и правдой! - а в следующий миг думал, что ни одной женщине не удастся разорвать нашу дружбу, и я давал слово не думать о тебе иначе, как о супруге моего сюзерена. Но ныне войны закончились, и вынужден я сидеть здесь целыми днями и глядеть на тебя рядом с ним, восседающим на высоком троне, и представлять тебя в его постели, женой счастливой и довольной...

- С чего ты взял, что я более счастлива и более довольна, чем ты? дрожащим голосом осведомилась Гвенвифар. - По крайней мере, тебе дано выбирать, ехать тебе или задержаться, а меня вручили Артуру, даже не спросив, хочу я того или нет! И не могу я взять и уехать от двора, если происходящее мне не по душе, но должна оставаться здесь, в стенах крепости, и выполнять то, чего от меня ждут... если надо тебе уехать, я не могу сказать: "Останься!" - а если ты останешься, не могу потребовать: "Уезжай!" Ты по крайней мере, свободен оставаться или покинуть нас, в зависимости от того, что сделает тебя счастливее!