Кристофер Сташеф - Чародей в скитаниях

ГРАМАРИЙ

Род поднял брови.

— Мы тянем на машину, предназначенную исключительно для нас?

Мак-Аран кивнул.

— Я же вам говорил, что Грамарий очень важен для нас. Она установлена на реальное время, начиная с... — он кашлянул в кулак, — ...с того небольшого инцидента, который у нас вышел с теми неандертальцами.

— Да, — нахмурился Род. — Я давно собирался спросить вас об этом.

— Как-нибудь в другой раз, хорошо? — быстро сказал Мак-Аран. — А в данный момент некоторые люди уже пару недель ждут встречи с вами.

— Да, нам нужно отправиться к ним и побыстрее! — Гвен прыгнула к нему в нишу машины времени. — Отправьте нас к ним тотчас же, доктор, если можно.

— О, я мог бы отправить вас и побыстрей, — Мак-Аран поближе посмотрел на дату. — Я мог бы установить ее на пару недель назад и вернуть вас в тот же вечер, когда вас похитили.

У Гвен загорелись глаза, но Род нахмурился:

— А сколько на это потребуется времени?

— Для настройки машины, всего минута, — ответил Мак-Аран, — но само путешествие займет пару часов, поскольку матрице времени придется перестроиться в иную конфигурацию.

— Я не могу столько ждать, — Гвен сжала руки Рода. — Я нисколько не сомневаюсь, что о них хорошо позаботились в наше отсутствие, и горю желанием увидеть их вновь.

Род пожал плечами:

— Вероятно, им будет полезно побыть немного без нас, особенно ввиду того что их няньки, вероятно, страшно избаловали.

— О! — Гвен зажала ладонью рот, широко раскрыв глаза. — Робин будет гневаться на нас за столь долгое отсутствие!

— Да, но подумай, как он обрадуется, увидев, что мы вернулись!

— В сем есть какая-то доля истины, — Гвен снова повернулась к Мак-Арану. — Отправьте нас сейчас, доктор, умоляю вас!

Мак-Аран пожал плечами:

— Желание клиента — закон.

И протянув руку, нажал кнопку.

Род и Гвен ощутили крутящий крен и только-только справились с тошнотой, когда сообразили, что озираются в сумеречном лесу у спокойной глади пруда.

Род моргнул, в удивлении озираясь кругом:

— Ну и ну! Прямиком обратно к тому симпатичному лесному озерцу, о котором я тебе рассказывал.

— С твоего позволения, я предпочла бы не задерживаться созерцать его, — сказала Гвен, — особенно когда сомневаюсь в порядочности той старой карги, какая поведала тебе о нем, — Гвен обвила руками его шею. — Ах, муж! Мы дома!

— Да! — Род с огромным облегчением прижал ее к себе.

Затем он вспомнил про мощь, с которой она управлялась у него на глазах. Это напомнило ему о том, как много она узнала об электронике, и он почувствовал, как его пронзил холодный страх при мысли о заключении в объятия женщины, способной учинить такой разгром, особенно в виду того, что это был разгром его профиля. И учиняла она его, по меньшей мере, ничуть не хуже его самого.

Она почувствовала эту перемену.

— Муж? Милорд?

Он отстранил ее от себя на расстояние вытянутой руки:

— Мы не совсем те же люди, которые отбыли отсюда, не так ли?

— Отчего же так? — воззрилась на него Гвен, пораженная и обиженная. — Мы по-прежнему остаемся самими собой, милорд. Кем же еще мы можем быть?

— Ну, ладно, по-прежнему собой, — проворчал Род. — Но мы изменились. И ты, скажем так, многому научилась по ходу дела.

— Однако сие не изменило ни того, кто я есть, ни моих чувств к тебе, — возразила Гвен. — Нет, милорд, не думаешь же ты, что лишь потому, что я больше узнала или обрела большее умение или силы, то буду меньше любить тебя.

— Да, но это не только знания твоего профиля, — Род подавленно сцепил руки, пытаясь подыскать нужные слова, — ты приобрела знания моего профиля!

Гвен застыла, взирая на него, а затем сказала:

— Ах так. Вот значит в чем дело.

— Да, — признался Род. — Только знания и умения, которыми обладал я и которые отсутствовали у тебя, поддерживали во мне уверенность, что я достаточно хорош для тебя.

— О, какого же ты плохого мнения о себе, Род Гэллоуглас! — она обвила руками его шею и привлекла его голову к себе. — Твоя доброта и твое величие столь мало связаны с твоим знанием или умением, или даже с твоей силой! Ведь у меня вызвала любовь к тебе твоя нежность и заботливость, и сила твоей решимости, что защищает меня и моих! Ведь я люблю тебя, а не твои свойства! — она немного отстранилась от него. — И, по справедливости, ты должен признать, что ты приобрел мои знания и умения, так же как я только теперь приобрела твои.

— Ну, да, — признал Род, — но это иное.

— Лишь в том, что радуюсь такому присоединению, тогда как ты, похоже, страшишься его, — парировала Гвен. — Однако тебе незачем так трепетать, ибо я люблю тебя, ту необъяснимую, невыразимую словами, неописуемую сущность, коя является Родом Гэллоугласом, и только ее! А не твою силу или знания!

А затем она нахмурилась, когда ей пришла в голову новая мысль:

— Или ты меньше меня любишь оттого, что я знаю кое-что из твоей магии?

Род в ужасе уставился на нее. А затем медленно улыбнулся:

— Люблю тебя не меньше, нет, но ощущаю в этом угрозу себе. Однако, уверен, я это преодолею, — он схватил ее за руки. — В конце концов, если ты сумела приспособить магию к развитой технологии, то я научился приспосабливать технологию к магии!

Гвен с серебристым смехом откинула голову назад и не смыкала уст, когда качнулась обратно у нему. Он погрузился в ее поцелуй.

Наконец, он вынужден был сдаться и глотнуть воздуха, хотя и жалел, что не предвидел вовремя предстоящий поцелуй и не успел немного вздохнуть «про запас». Он обнял ее одной рукой за талию и показал на петлявшую по лесу тропинку:

— Нам, знаешь ли, требуется вернуться к детям. Кроме того, дома у нас есть постель.

Она просияла, глядя на него:

— Думаю, милорд, сегодня им придется лечь спать пораньше.

И, рука об руку, они, не спеша отправились домой через лес, бок о бок, разум о разум, лишь изредка останавливаясь просканировать, нет ли ментальных следов какой-нибудь засады.

Они появились в дверях со словами веселого приветствия, но те замерли у них на устах. Пораженный Род уставился на открывшуюся ему сцену. Стол и стулья были отодвинуты к стенам. Большую часть пола гостиной занимал мужчина великанского роста, по меньшей мере восьми футов, а по обеим сторонам от него лежали двое людей нормальных размеров, один в синем балахоне и островерхом колпаке, усыпанном знаками зодиака, а другая смазливая девица лет двадцати с косынкой на голове. Все трое были так плотно обмотаны пеньковой веревкой, что выглядели кандидатами для братского саркофага.

Джефри стоял около великана с дубинкой в руках, Корделия сидела в ногах женщины и негромко напевала, вышивая носовой платок. Магнус стоял, подбоченясь, около колдуна, словно говоря: «А ну, попробуй какие-нибудь чары», а Грегори сидел, скрестив ноги, на каменной полке, созерцая все это безобразие.