Владимир Немцов - Избранные сочинения в 2 томах. Том 2

— Не знаю, — уклончиво ответил Борис Захарович. — Пока мы даже животных не хотим подвергать опасности ультрафиолетового излучения. А в следующем полете не останется свободных камер. Все будут заняты животными.

— Вот и прекрасно. Значит, испытаем всесторонне.

— Нас пока удовлетворяют другие стекла, тем более что Бабкина вынесли с обожженными руками. Это он сигналил перед вашим окошком из «космической брони».

— Нашли кому верить! — возмутился Медоваров. — Бабкин лежал там в бессознательном состоянии. Мало ли что ему померещилось.

Дерябин понимал, что споры ни к чему не приведут, а потому предложил:

— В конце концов, это нетрудно проверить. Направим кварцевую лампу на ваше окошко и посмотрим по приборам, пропускает ли оно ультрафиолетовые лучи.

Медоваров развел руками:

— Неужели вы думаете, что в Москве это не проверили?

— У нас этих данных нет. Я знаю только одно, что многие прозрачные пластмассы великолепно пропускают ультрафиолетовые лучи. А здесь нужно обратное.

Медоваров не хотел брать на себя ответственности за возможную неудачу, а потому позвонил Литовцеву. Валентин Игнатьевич был несколько обескуражен. Никаких технических требований на «космическую броню» не существовало. Это инициативная работа, причем довольно случайная, и автору в голову не приходило, что в космосе нужна защита от каких-то там ультрафиолетовых лучей. Впрочем, в «космическую броню» были введены некоторые добавки, — возможно, они задерживают опасные лучи.

Времени оставалось в обрез, и Литовцев согласился на испытания:

— Действуйте.

Багрецову вовсе не хотелось отрываться от исследования схемы орла-разведчика, но приказ есть приказ. Он надеялся за полчаса справиться с заданием. «Космическая броня Литовцева». Не раз мелькало это название в научно-популярных журналах, но ничего определенного Вадиму не говорило. Были у него какие-то смутные ассоциации, связанные с прошлогодней командировкой на испытательную станцию Курбатова. Уж не тот ли это Литовцев, из-за которого в конечном счете пострадала Нюра? Не ему ли захотелось достать «осколок солнца», чтобы успешнее продвинуть докторскую диссертацию?

Однако на эти вопросы Вадим не мог получить ответа. К Медоварову не подступись — еще бы, опять этот мальчишка стоит на его пути. Борис Захарович никогда не слыхал о прежней деятельности Литовцева. Не такое уж это научное светило! Да и вообще, к испытаниям его «космической брони» Дерябин отнесся скептически.

— Испытайте поскорее, — сказал он Вадиму и, недовольно глянув на Толь Толича, зашагал к главному зданию.

— Но ведь нужна ваша подпись, — растерянно проговорил Медоваров.

Борис Захарович обернулся:

— Ничего… Багрецову я вполне доверяю.

Медоваров промолчал и лишь зло посмотрел ему вслед.

Несмотря на явное пренебрежение Бориса Захаровича к этим испытаниям, что должно было бы вызвать соответствующую реакцию у молодого инженера, Вадим провел испытания добросовестно, как и всегда. Ультрафиолетовые лучи свободно проходили сквозь иллюминаторы Литовцева.

Вадим не удержался и сострил:

— Не хотел бы я сидеть возле такого окошка в космическом корабле.

Медоваров загрустил. Весь расчет строился на использовании подходящего момента. Ионосферные испытания? Значит, можно попробовать и «космическую броню», привлечь к ней внимание, чтобы потом, когда она действительно будет нужна, поставить вопрос об использовании ее при постройке первого межпланетного корабля. Пусть броня эта пока несовершенна — всякие вредные лучи проходят. Но ведь любое изобретение можно доработать, учесть замечания, признать недостатки. Прежде всего надо его, как говорит Валентин Игнатьевич, «застолбить», чтобы другой дорогу не перебежал. «Периклум ин мора», то есть «опасность в промедлении», так всегда предупреждает Валентин Игнатьевич, и опять-таки по-латыни добавляет, что «опоздавшим остаются одни кости».

Действительно, опаздывать нельзя, и Толь Толич срочно позвонил Литовцеву. Так, мол, и так, что прикажете делать? Не подпишет старик протокол. Вредные лучи, не задерживаемые атмосферой, проскакивают в окошки, как в пустые дырки.

— Собачку не посадишь у окошка, — грустно пошутил Толь Толич. — Сгорит голубым огнем.

— Дело горит, а не собачка, — раздраженно перебил его Литовцев. — Неужели вы не понимаете всю его важность? Мне нужно две недели, чтобы прислать новые иллюминаторы.

Вполне возможно, что Литовцеву удастся уменьшить проницаемость брони за это время. Но как его оттянуть? Поярков вот-вот приедет из Москвы, где уточнит дату основных испытаний «Униона». Если они пройдут успешно, то об этом будут писать во всех газетах и уж несомненно упомянут о «космической броне».

В ней Толь Толич видел будущее межпланетных полетов. Ясно, что не только окошки в космических кораблях, но и сами корпуса их сделают из полимеров. А кто впервые открыл «космическую броню»? Вот она где, настоящая слава! Важно прибежать первым, хотя бы на одну десятую секунды раньше других. Тогда и призы, тогда и почет, лавровый венок и портреты в газетах. Главное, что тут дело верное. Даже если бы увиолевое стекло Литовцева было дешевле самого простого оконного и ради здоровья людей не только в больницах и яслях, но и во всех заводских крышах, во всех жилых домах страны ставились бы такие стекла, все равно слава Валентина Игнатьевича не была бы столь громкой, как в том случае, если бы он мог считать себя одним из создателей завтрашних межпланетных кораблей.

Неважно, что пока в «Унионе» «космической броней» будут застеклены лишь два окошка. Важно, как это преподнести читателю и, главное, начальству, ведь они тоже читатели, и для них существует общественное мнение, там более что насчет брони Валентина Игнатьевича пишут очень много.

Толь Толич был убежден, что все это неспроста. Значит, это действительно гениальное изобретение. Развернешь журнал — и сразу же тебе статья о «космической броне»; заглянешь в «Пионерскую правду», что выписал для сынишки, — опять же броня; включишь радио — и там беседа Валентина Игнатьевича «Химия и космос». По телевизору не раз выступал, показывал модели пластмассовых ракет и колпаки для «пустолазов». В кинохронике заснята лаборатория Валентина Игнатьевича, в Доме актера он читает лекцию, в рабочем клубе выступает в «Устном журнале»…

Все это настолько гипнотизировало Медоварова, что он готов всю жизнь убирать камешки с дороги, по которой шествует знаменитый изобретатель «космической брони».

Скоро сюда, в Ионосферный институт, должен приехать кинооператор для съемки эпизодов, связанных с «космической броней». Медоварова этот приезд не беспокоил. Иллюминаторы уже испытывались на высоте больше сотни километров, не полопались, не потрескались, а что касается защиты от вредных лучей, то оператора это меньше всего должно интересовать. У него есть утвержденный сценарий.