Алексей Калугин - Снежная слепота

Наевшись как следует у трехпалого Гошеля, Кикул уже не интересовался едой, но к фляге с крепкой настойкой, непременно оказывавшейся в центре стола, прикладывался неизменно. Харпа удивляло, что при этом Кикул почти не пьянел. Во всяком случае, внешне это никак не проявлялось. Хотя, если как следует прислушиваться к тому, что он говорил, можно было заметить, что слова, произносимые им, несли в себе все меньше смысла. Кикул уже не пытался высказать свое мнение по тому или иному вопросу, который задавал хозяевам Харп, а всего лишь отмечал голосом свое присутствие.

Как ни старался Харп, больше того, что он узнал в доме трехпалого Гошеля, ему услышать не удалось. В отличие от Гошеля, хозяева других домов, где он побывал, даже и не пытались излагать ему свои философские доктрины, способные объяснить то, что происходило вокруг. По большей части они сразу же переходили к восхвалению великой милости Сущего и всеобъемлющей мудрости хранителя храмовых врат. Попытки Харпа убедить своих собеседников в том, что он не является представителем Старпола и не собирается передавать ему то, что ему станет известно во время беседы, разбивались, как волны о скалистый берег. Казалось, один только вид «цепного пса» хранителя храмовых врат лишал хозяев домов дара речи, превращая их мозги в органчики, способные выдавать лишь только стандартные фразы, содержание которых не могло вызвать ни малейшего сомнения в лояльности произносивших их.

На улице уже начало темнеть, когда, покинув очередное жилище счастливых и благодарных Сущему и его наместнику на земле поселенцев, Харп решил, что теперь ему следует по собственному усмотрению выбрать очередной дом.

У Кикула на сей счет не имелось никаких возражений. Он знал, что в любом доме получит свою порцию крепкой настойки и закуски к ней.

– Где живет Шагель? – спросил Харп, вспомнив имя, которое называла во время разговора с ним Айна.

– Там, – Кикул махнул рукой в строну выхода из котловины. – На самом краю поселка.

– Он действительно старейший житель поселка?

Кикул запрокинул голову и задумчиво поскреб ногтями шею под подбородком.

– Да, похоже, что так, – сказал он не очень-то уверенно. – Говорят, в свое время он утверждал, что помнит даже то, как в поселке появился Старпол, – чуть понизив голос, сообщил Кикул доверительным тоном. – Но скорее всего он просто выжил из ума.

– Почему? – не понял заключительной фразы Кикула Харп.

– Потому что хранитель храмовых врат был первым, кто появился в этом поселке, – как само собой разумеющееся сообщил Кикул. – Его привел сюда Сущий, который показал ему храмовые врата и назначил их хранителем. А уж потом стали появляться и другие люди.

– Понятно, – с усмешкой кивнул Харп. – Официальная версия сотворения мира. Сначала был Сущий, который отделил свет от тьмы и создал земную твердь и покрывающий ее снег. Затем Сущий создал врата и хранителя для них. Ну а уж после этого из оставшегося материала были вылеплены прочие людишки.

Кикул благоразумно воздержался от комментариев. Тема была довольно-таки скользкой, и при обсуждении ее, как ни осторожничай, можно было сказать что-нибудь такое, что будет потом превратно истолковано. А Кикулу проблемы были ни к чему, в особенности сейчас, когда он был сыт, немного пьян и вполне доволен жизнью.

– Давай-ка заглянем к Шагелю, – предложил Харп.

– Как скажешь, – равнодушно пожал плечами Кикул, оставшись при этом стоять на месте.

Харп первым пошел по протоптанной в снегу дорожке, ведущей в направлении выхода из котловины. Подняв воротник дохи, чтобы прикрыть им нижнюю часть лица, Кикул последовал за ним.

– А как насчет Мидла? – не останавливаясь и не оборачиваясь назад, задал новый вопрос Харп.

– Ты хочешь наведаться к нему в гости? – удивился Кикул.

– Нет, – качнул головой Харп. – Я всего лишь хочу узнать, когда он появился в этом мире?

– Да, пожалуй, года три тому назад, – подумав, ответил Кикул. – Или около того… За то, что он не является старейшим жителем поселка, я могу ручаться: я сам помню, как он здесь впервые появился. Чудной он был. Целый день сидел в углу, отказываясь есть, и только плакал.

– Так, значит, он сначала появился в поселке? – удивленно приподнял бровь Харп. – А как случилось, что он перебрался жить в хижину на перевале?

– Да как-то само собой. Про хижину на перевале давно было известно. Только до Мидла никто там не жил. Кому охота жить одному, вдали от людей? Ведь, случись что, помочь некому. Ну а Мидл, после того как немного пришел в себя, походил по поселку, с хранителем поговорил… А потом вдруг заявил, что не желает здесь жить.

– С чего это вдруг?

– А кто его знает. Как я слышал, у каждого из людей сохраняются хоть какие-нибудь воспоминания о другой жизни. Пусть хотя бы на уровне навыков к выполнению определенной работы. А Мидл, как говорят, вообще ничего не помнил. Может, поэтому он и сошел с ума. Жутковато, наверное, снова начинать жить, не помня о себе вообще ничего.

– Ты считаешь Мидла сумасшедшим? – спросил Харп.

– Само собой. – Кикул не выразил даже намека на сомнение. – Все знают, что Мидл полоумный. Поэтому хранитель возражать не стал, когда Мидл сказал, что уходит из поселка. Напротив, даже велел дать ему кое-что из вещей, свежую закваску, пару кур и крольчиху на сносях. Сказал: пусть, мол, живет себе, как знает, лишь бы в наши дела не лез.

У Харпа не было никаких оснований, чтобы заподозрить Кикула во лжи. А это означало, что старый Мидл либо намеренно обманывал их с Марсалом, говоря о том, что прожил в мире вечных снегов не менее десяти лет, либо и в самом деле у него не все в порядке с головой. Ситуация, и без того непонятная, окончательно запутывалась, поскольку стало неясно, можно ли доверять хоть чему-то из того, о чем рассказывал Мидл.

Возле дома, к которому они направлялись, Кикул обогнал Харпа и услужливо распахнул перед ним дверь тамбура.

В хижине, в отличие от тех, где они уже побывали, оказалось на удивление много народу. Только на той половине, что прилегала к входной двери, Харп насчитал шесть человек. И это были не старики и инвалиды, а здоровые женщины и мужчины, самому старшему из которых на вид было чуть больше сорока.

К удивлению Харпа, и здесь при их появлении началась та же суета, что и везде. Женщины бросились к теплогенератору, торопясь разогреть пищу, а мужчины быстро убрали разложенные на столе вещи и скрылись за перегородкой. Харп, как ни старался, не смог заметить не только какого-либо проявления недовольства по поводу вторжения незваных гостей, но даже ни единого недоброго взгляда, брошенного в их сторону. Казалось, люди, жившие в доме, воспринимали все происходящее как должное, не видя в этом никакого ущемления своих прав.