Концерт Патриции Каас. Далеко от Москвы - Марк Михайлович Вевиоровский
– Иду!
Свиридов сбросил одеяло и как был в плавках пошел за Ниной.
В спальне горел свет и все сгрудились около кровати Бориса. Свиридов не сразу понял, что там произошло. Зина склонилась над кроваткой, а под откинутым одеялом лежал какой-то странный предмет, и только приглядевшись, можно было понять, что это – маленький мальчик в очень странной позе, весь скрюченный, охватил себя руками – и ногами?
Зина пыталась погладить его, а он дергался, как от прикосновения электрического провода.
– Разойдись! – тихо сказал Свиридов.
Женщины расступились. Он протянул к мальчику руки, дотронулся до него. Мальчик не дернулся. Свиридов взял на руки сплетенное тельце и пошел в соседнюю комнату.
– Ребятки, не ходите с нами, – остановил он проснувшихся мальчиков. – Ложитесь в кроватки. Я сейчас помогу Боре и все будет хорошо…
Свиридов подошел к чьей-то постели.
– Ну-ка, садись и возьми мальчика на руки, – сказал он Зине.
Та послушно села на чужую кровать и приняла на руки сплетенное тельце. Мальчик воспринял это спокойно.
– Дай мне обхватить его, – Свиридов начал просовывать руки под тельце мальчика. Он только успел почувствовать, как мягкая полная грудь Зины прижимается к его руке, как ей приятно это прикосновение, и мальчик немедленно отреагировал резкими конвульсивными толчками.
– Девочки, уведите Зину, – сказал Свиридов, поднимая мальчика, – Уведите и напоите валерьянкой … Лера, помоги мне …
Дзюбановская подошла к нему.
– Как мне помочь?
– Сядь поудобнее и возьми его на руки … Главное – чтобы ты его обхватила как можно плотнее, со всех сторон … И люби и жалей его, как своего собственного …
Дзюбановская забралась с ногами на кровать, села, скрестив ноги, и приняла у Свиридова мальчика.
Просовывая руки под маленькое сплетенное тельце Свиридов неизбежно касался тела Дзюбановской, но теперь все было спокойно – ни она не реагировала на его тесное прикосновение, ни мальчик.
– Так, всем выйти … Лера, на меня не обращай внимания, чтобы я ни делал …
Он стал устанавливать контакт с мальчиком, и ему это удалось не сразу. Такой вихрь чувств и эмоций открылся ему, что он не сразу сообразил, что нужно и снизить уровень восприятия, и попытаться работать по ключевым словам – да по каким словам? – по ключевым понятиям.
Но среагировал он быстро и погрузился в мир чужих чувств.
Сперва он просто успокаивал мальчика, старался снять напряжение, сковывающее все его тело, все мышцы.
Потом пошел вглубь и попытался отыскать причину нервного напряжения. Отбрасывая картины и целые пласты событий, эмоций и переживаний, он старательно искал главное, оставляя все воспринятое на потом.
Что-то показывало на связь нервного состояния мальчик с нервным состоянием матери. И Свиридов попытался войти в информационное поле Зины Васильевой. И вошел в него.
ЗИНА ВАСИЛЬЕВА – ПРИЧИНА ПРИПАДКА
…Это был самый конец беременности, до родов оставалось всего ничего. Живот такой большой, тяжелый и гладкий. Кожа натянута, как на барабане. Кто-то толкает живот изнутри, это немного больно, но очень приятно. Она у себя в комнате и ждет его, своего возлюбленного и отца своего ребенка. Одно воспоминание заставляет напрягаться в нетерпеливом ожидании.
Вот он! Он целует ее, гладит по спине, по бедрам, расстегивает и снимает с нее одежду. Ласкает налитые груди, касается языком влажных сосков, расстегивает и снимает бандаж с живота, гладит торчащий живот. Она откидывается спиной на стол, он берет ее ноги и раздвигает их. Ей так хочется его, так приятно, и так страшно, когда он проникает в нее и, кажется, касается того, кто в животе. Несмотря на приглушение эмоций, слияние этих двух чувств – восторга от близости и дикого страха за того, кто в ней, оглушают Свиридова. Эти эмоции передаются еще неродившемуся существу, и оно тоже волнуется и страдает, а Зина, разрываясь между этими двумя океанами эмоций, почти неподвижна, ее колени на плечах мужчины, и он движется, движется … И, охладев, оставляет Зину.
В другой раз его поцелуи и ласки возбуждают Зину, но беспокоят ребенка, и он начинает бешено толкаться, и Зина, крича от боли, валится на кровать … Врачи, палата, еще несколько дней, еще несколько равнодушных поцелуев, вызывающих тем не менее сильную реакцию ребенка …
Он родился – Свиридов не понял, то ли роды были легкими, то ли Зина не придала им значения, но радость первой встречи с сыном заслоняет все. Сын настолько занимает ее, что приход его отца остается почти неотмеченным, как и поцелуи и слабые попытки интимных ласк. Наткнувшись на колкую поросль на ее теле он уже не возобновляет попыток, а она не чувствует их прелести. Время проходит, уже прошло несколько месяцев – его уже нет, и однажды она испытывает волнение от прикосновения мальчика к ее груди, а затем просто от воспоминаний. Волнение, желание …
Мальчик растет, но не забывает ужаса от близкого проникновения к нему чего-то … Чего-то очень важного и желанного для мамы, но этого она очень сильно боится, и ее страх и желание не находят выхода … А потом мама приходит к нему редко, и иногда он чувствует, что ей очень хочется принять внутрь себя часть мужчины, она опять полна тех эмоций … И он вновь переживает весь тот ужас замкнутого пространства, ужас матери и свой страх и безвыходность …
«Можно уже попробовать снять» – подумал Свиридов, – «Но откуда? С того конца или с этого? Или лучше просто дать ему свое отношение ко всем этим событиям, включая сегодняшнее ее волнение?»
– У тебя пот … капает, – тихо прошептала Дзюбановская, – Можно мне вытереть?
– Нет … Руки не отнимай …
Свиридов начал тихонечко шевелить пальцами, поглаживая мальчика. Тельце стало мягче, мышцы уже не каменели под его пальцами. Он старался внушить мальчику не только спокойствие, уверенность в своей безопасности, но и чувство понимания и уважения к матери, нежность к ней … И, главное, Свиридов пытался разорвать связь между волнением женщины и потребностью той в мужской ласке с чувством опасности и страхами мальчика.
Мальчик успокаивался – это уже было видно, руки и ноги его расправлялись, дыхание становилось ровным.
– Лера, дай я вытащу руку, а ты прижми его к себе и побаюкай … Дзюбановская чуть отстранилась и Свиридов осторожно стал вытаскивать руку из-под мальчика. Тот спокойно повернулся к Дзюбановской, уткнулся носом ей в грудь, обнял рукой.
Свиридов, внушая ему спокойный и глубокий сон, стал вынимать другую руку из-под тела мальчика. Только теперь он почувствовал и
