Сергей Лексутов - Полночный путь

Шарап вскочил со скамеечки, и, потрясая огромным ножным луком над головой, заорал на весь город:

— Да стреляйте же вы, трусы! Прропадем ведь!!

Мало помалу горожане опамятовались, начали один за другим высовываться в бойницы, стрелы полетели гуще, вот уже и кони со всадниками начали то и дело катиться по земле. Шарап, Звяга и Свиюга принялись выцеливать только тех пешцов, что тащили лестницы. И вот уже под стеной заволновалась яростно ревущая толпа, а лестницы все еще еле-еле от берега оттащили, и путь их был усеян трупами. Вспомнившие былую выучку, командиры «копий» и «знамен» заорали команды своим горе-воякам, и, наконец, вниз, на головы беспомощной толпы полетели бревна, тяжеленные валуны, полились потоки смолы. Опытные вояки половцы вмиг сообразили, что быстрого штурма не получилось; отхлынули от стены. Свиюга орал дребезжащим голосом:

— Бей в спины! Не жалей стрел!

Толпа была настолько густа, что ни одна стрела не пролетала мимо. И половцы не выдержали, вместо достойного отступления, завесили спины щитами, и, пригибаясь, побежали прочь. Видя такой конфуз пехоты, и конница заворотила коней прочь. Тетива Свиюгова самострела все пощелкивала и пощелкивала, пока половцы не укрылись в овражках и балочках, да за домами и тынами посада.

Шарап стащил с головы шлем, проговорил медленно:

— Ну, самое страшное миновали; первый приступ отбили, теперь только подольше языками трепать…

Свиюга оглядел опустевшее предполье, сказал:

— Ну, могло быть хуже…

Шарап позвал:

— Эгей, Батута! Ты где?

Откуда-то сбоку из-за ратников вывернулся Батута с мечом в руке, за ним топал Ярец с молотом на плече. Шарап спросил ошарашено:

— Эй, Батута, а чего это ты уже меч обнажил? Половцы-то, эвон где…

Батута смутился, поспешно сунул меч в ножны.

Шарап зло выговорил:

— Да ты и не стрелял?! Чего ты с мечом на стене толкался?! Когда надо было выбивать их, как можно больше! Где твой самострел?

— В стре-ельнице… — протянул смущенно Батута.

— Тьфу, на вас, на всех! Вояки… — рявкнул Шарап и уставился в бойницу. — Наконец, успокоился, повернулся к Батуте, сказал, уже почти спокойно: — Щас посол подъедет, ты с ним разговаривать будешь. У тебя юшман царский, авось и сойдешь за воеводу…

Вскоре из-за ближайших тынов посада вывернулись три всадника; один ехал впереди, и двое за ним, один со знаменем, другой размахивал зеленой веткой. Разглядывая их из-под ладони, Шарап протянул:

— Ба-а… Сам Рюрик едет… Похоже, он мелкая сошка в этом войске… Тяжко нам придется, братья…

Батута встал на скамейку, поднявшись по пояс во всей красе, Шарап удовольствовался тем, что только его голова виднелась. Князь подскакал, круто осадил коня, копыта глубоко взрыли истоптанную половецкими ратниками землю. Подняв голову, он долго разглядывал Батуту, наконец, медленно и брезгливо проговорил:

— Открывайте ворота, тогда возьмем только десятину, за кровь, которую вы только что пролили…

Батута хмуро обронил:

— Да как мы тебе ворота откроем без княжьего повеления?

Рюрик насмешливо спросил:

— Так мне что, ждать, пока вы гонца к ляхам сгоняете, за княжьим повелением?

— Зачем, к ляхам? — изумился Батута. — Вернулся князь… На рассвете прискакал со всей дружиной. Отдыхает. Не велел беспокоить, даже если амператор из Царьграда будет в ворота стучать.

— Ну, дак, разбудите! — слегка раздражаясь, воскликнул Рюрик.

— Тебе же сказано, не велел беспокоить! — с нажимом выговорил Батута. — Отдохнет, тогда и приезжайте. А лучше, шли бы вы поздорову… Отдохнет князь — да всей дружиной выйдет из города, полетят клочки по закоулочкам от вашей рати…

Рюрик опустил голову, видимо подавлял в себе приступ ярости. Подавил, вскинул голову, спросил, почти спокойно:

— А как тебя кличут? Что-то не видал я тебя в дружине князя Романа?

— Батута, меня кличут… Я с князем Романом в ляхи ходил, да по ранению отправил он меня подлечиться, да потом город охранять до его приезда. Из Галиции я…

— Ну что ж… Значит, не откроете ворота?

— Нет, не откроем! — решительно выговорил Батута.

— Ладно… Когда город возьму, за твои дерзкие речи прикажу тебя на кол посадить…

Батута явственно побледнел, и не знал, чем ответить. На помощь ему пришел Шарап, высунулся из-за стены, рявкнул:

— Не посмеешь, княже, так нарушать старые права дружины! Твоя же дружина тебя на копья поднимет!

— А, Шарап! — радостно воскликнул Рюрик, будто после долгой разлуки старого друга встретил. — Здорово! С каких это пор, тати князей поучают?

— Ах, я, стало быть, тать, если без тебя в поля половецкие за добычей лазаю?! — вскричал Шарап.

Пропустив насмешку мимо ушей, князь спросил ласково:

— Значит, надеетесь отстоять город?

— А чего ж не отстоять? — весело оскалился Шарап. — Стрел — навалом. Жратвы — полный город окрестные смерды понавезли… Да щас князь Роман с дружиной отдохнут после ночного перехода — на вылазку полезем, зададим вам жару!

Рюрик потянул повод, слегка тронул шпорой бок коня и, не спеша, поехал к посаду. Оба сопровождающих дружинника потянулись следом. Один из них был старый знакомец — Бренко. Свиюга хищно ощерясь, прошипел:

— Вот бы ему щас стрелу в спину…

Шарап проворчал:

— Нельзя…

— Эт, тебе нельзя… А я уже не воин… — медленно выговорил Свиюга, пристраивая самострел на гребень стены.

Шарап не успел даже пальцем шевельнуть, как щелкнула тетива, он похолодел. Но ничего не произошло, стрела осталась в желобе; оказалось, лопнула тетива, всего на всего.

Шарап заорал, потрясая кулаками:

— Ты, Свиюга, не самоуправствуй! А то не посмотрю на твои седины…

Свиюга плюнул, проговорил:

— Это я не посмотрю, что ты такой здоровый и горластый… Если Рюрика убить, то, может, его дружина уйдет, или даже на нашу сторону переметнется… Тогда одни половцы ничего не смогут поделать.

Шарап почесал в затылке, пробормотал:

— А ведь и верно… — но было уже поздно, Рюрик скрылся за ближайшим тыном.

Батута уныло проговорил:

— Говорил же мне Серик, чтобы я не высовывался… Нет, дурак старый, высунулся!

Шарап хлопнул его по плечу, сказал весело:

— Не боись, друже! Ты в сече голову сбереги, а на кол посадить тебя Рюрик не посмеет!

— Еще как посмеет, коли узнает, что я вовсе не воевода…

Шарап еще веселее вскричал:

— А если узнает, что ты кузнец знатный, и вовсе только посмеется! Какой дурак знатного мастера на кол будет сажать?

Со стороны посада и предполья потянуло дымком — в предполье в ложках и овражках конная рать костры разжигала, становясь на отдых после перехода, в посаде пешцы костры запалили. Однако пока кашевары кулеш варили, остальные не дремали; слышался стук топоров. А вот и первое звено тына выдвинулось, покачалось и замерло. Свиюга, ощерясь, водил по звену самострелом, но ни один из врагов даже не высунулся.