Сергей Лексутов - Полночный путь

— Да жалко, понимаешь, стало горожан… Вы ж со Звягой всех угробите, а сами в последний момент смоетесь сквозь какую-нибудь дырку… — он коротко свистнул, крикнул: — Лезьте сюда, внучки…

На забороло взбежали двое мальчишек, нагруженные парой самострелов и тяжеленными кожаными мешками, полными самострельных стрел.

Свиюга с сожалением сказал:

— Лук натянуть уже не могу, но из самострела… Глаз пока не подводит…

Вдруг из-за стены раздались крики. Шарап высунулся из бойницы — будто волки, загонной стаей скакало с дюжину половцев. Пацаны во все лопатки удирали к воротам, но явно не успевали. Кое-кто из горе стрельцов принялись натягивать луки. Шарап заорал яростно:

— Не стерля-ять!! Пацанов постреляете!.. — и кинулся в караульное помещение за своим самострелом.

Звяга уже натягивал своей самострел, оказавшийся под рукой. Но всех опередил Свиюга; его внучата с поразительной ловкостью натянули самострелы, и, схватив один, Свиюга почти не целясь, пустил стрелу. Уже разбиравший аркан половец завалился в седле, уронил щит и грянулся наземь. А в руках у Свиюги уже второй самострел. Но половцы, опытные вояки, закрылись щитами и продолжали преследовать пацанов.

Звяга опустил самострел, заорал:

— На вылазку надо!..

— Не успеть… — прохрипел Свиюга, прищурив глаз, ведя самострелом. — Бей по шлемам…

— Да я ж не попаду… — растерянно промямлил Звяга.

— А ты постарайся… — щелкнула тетива, Звяга ясно видел, как тяжеленная стрела попала в шлем половца прямо промеж смотровых щелей.

Внизу заскрипели ворота, выскочивший из караулки Шарап поглядел вниз, у ворот уже распоряжался Батута, рядом возвышался Ярец, нервно перекидывая с руки на руку свой молот.

— Ку-уда ты с молотом?!. — взревел Шарап. — Копейщиков стенкой поставьте! Не то сомнут!.. — и повернулся лицом к полю.

Половцы, увидя открывающиеся ворота, и торчащего в проеме Ярца с молотом, а рядом Батуту в роскошном юшмане, видать решили, что большой воевода сам в полон лезет, пришпорили коней, намереваясь заарканить Батуту. Но вот уже воротная стража, кое-как разобрав копья, встала стенкой перед воротами, набежали еще. Какой-то старик, повелительным голосом принялся распоряжаться, отстранив Батуту. Передний ряд воинов встал на колено, вогнав острый нижний край щита в землю, и выставив из-за щитов копья. За спинами их встал второй строй, положив копья на плечи первого ряда. Шарап вздохнул спокойнее — в ворота теперь с наскоку не пробьешься. Он торопливо натянул самострел, выцелил половца с деревянным щитом, у которого только срединная бляха тускло мерцала начищенной медью, да узкая оковка имелась. Стрела угодила, куда и целил — прошибла щит насквозь, но видать застряла в руке половца; потому как рука со щитом опустилась, а сам половец начал осаживать коня. Пока Шарап перезаряжал самострел, Свиюга еще двоих ссадил. Остальные, поняв, что расклад не в их пользу, осадили коней, и принялись поворачивать. Свиюга в этот миг еще одного подстрелил, заорал:

— Да стреляйте же! Раззявы!.. Нельзя их упускать…

Все, сидевшие на стене стрельцы, принялись тянуть луки, на половцев посыпался целый дождь длинных стрел, но попадали только короткие самострельные стрелы Свиюги, Шарапа и Звяги. Последний половец мчался по самому берегу, и был уже от стрельницы шагов за тысячу. Перейдя на рысь, он повернулся в седле, погрозил кулаком, и поехал дальше, уже ничего не опасаясь. Но Свиюга положил самострел на гребень стены, хищно ощерился. Тетива сорвалась с занозы, Свиюга даже не дрогнул, хоть и была отдача его самострела весьма мощной. Затаив дыхание, все следили, как ничего не подозревавший половец и стрела, летящая по пологой дуге, медленно, будто во сне, сходятся в одной точке. Половец изумленно взмахнул руками и грянулся с седла. Свиюга соскочил с лавочки, сказал самодовольно:

— Вот так… А в неподвижного я и с двух тысяч шагов попаду навесом…

Шарап плюнул, выругался, сказал:

— Чего это ты, Свиюга, так орал? Будто мы и сами не знали, что их нельзя отпускать?

Свиюга почесал в затылке, пробормотал:

— Видать отвык от воинской потехи… Стрельцу в строю что требуется? Помалкивать, да цель высматривать… А кричать и воевода с десятниками могут…

К Шарапу подошел старшина стрельцов, сказал, переминаясь с ноги на ногу:

— Шарап, там, вроде, ваша добыча?.. Ваша со Звягой и Свиюги…

Свиюга проворчал, осматривая порванную тетиву на одном самостреле:

— На што мне добыча? Как бы самому ноги унести, когда город падет…

Шарап сумрачно сказал:

— Доспехи снять, оружие собрать: раздать посадским, тем, у кого нет… Да побыстрее! Щас главное войско подойдет! — и зычно добавил: — Стрельцы по местам!

Горе-стрельцы засуетились, бестолково тыкаясь на стене то туда, то сюда, наконец, разобрались: кто побежал по стене к другим стрельницам, кто — через город, на противоположный край.

Шарап по-хозяйски обустраивался возле бойницы: рядком составил сулицы, тут же, под руку, уложил горкой десятка три стрел для ножного лука, с правой стороны, прислонил к загородке боевой топор, чекан засунул сзади за пояс. То же самое у другой бойницы совершал Звяга. Поглядывая на них, и другие ополченцы успокоились; перестали бестолково суетиться на стене; обустроились всяк у своей бойницы и замерли. Повисла жуткая, осязаемая тишина. И в этой тишине вдруг возник звук, еле слышимый, осязаемый будто кончиками нервов, будто сам воздух, сгущаясь, мерно толкается в уши. Вскоре звук стал узнаваем: множество бубнов отбивали ритм. Вскоре из-за поворота реки появился половецкий корабль, а за ним еще, и еще, и еще… Казалось, всю гладь реки покрыли огромные сороконожки, мерно перебирая всеми своими ногами. Впереди шел огромный корабль с двумя рядами весел, а за ним, будто волки за вожаком, поспешали корабли помельче, с веслами в один рад.

Киевляне, заворожено наблюдая за кораблями, проворонили появление конного войска; казалось, вся стена разом вздрогнула, когда вдруг взвились крики, рев труб, грохот копыт. Конники мчались вдоль стен, стреляя на скоку из мощных, гнутых луков. Непривычные ополченцы как улитки попрятали головы, только Шарап, Звяга, да Свиюга посылали за стену стрелу за стрелой. Шарап со Звягой стреляли из ножных луков, а Свиюга садил из самострелов. При этом Шарап после каждой стрелы, накладывая на тетиву новую, орал и крыл самыми черными словами своих нерадивых воинов.

Тем временем корабли приткнулись к берегу, с них упали сходни, и на берег кинулась толпа пешцов, таща на плечах лестницы. Видать заранее запасли, чтобы взять город с наскоку.