Наталья Деева - Хирург

— Понятно, — сказал Алекс.

Шли молча. Алёна пинала попадающиеся под ноги бутылки, Алекс думал, что с радостью обменял бы свои проблемы на Алёнины.

— Стой! — она напряглась, вытянулась. — Слышишь?

Где-то рядом поскуливал щенок — маленький, судя по голосу, ещё молочный.

— Вот же сволочи, — прошипела Алёна. — Утопить силы воли не хватило, выбросили, чтобы медленно умирал.

— Давай на дачу заберём? — воодушевился Алекс и пошёл на звук, Алёна засеменила следом.

То усиливаясь, то затихая, скулёж доносился из неогороженного недостроя. Ступив на порог, Алекс опешил: это был не щенок — девушка, уткнувшаяся в колени и обхватившая голову руками. Поглощённая своим горем, она не замечала наблюдателей.

Если бы Алекс был трезв, если бы недавно не ощутил себя богом, рассыпающим звёзды, он прошёл бы мимо. Сейчас он просто не мог. Шагнул к ней, ещё шагнул…

— Алекс, идём, — Алёна потянула за руку. — Вдруг наркоманка или сумасшедшая? Как бросится сейчас!

— Иди, — он отдёрнул руку, — уже близко.

— Не надо геройствовать…

Оттолкнув бутылку, Алекс опустился на корточки рядом с незнакомкой.

*** *** ***

Душно. Континуум колючий, шероховатый, как наждачная бумага, которой водят по коже. Возмущение было близко, километрах в десяти, а теперь отдалилось. Вероятно, киллер прав: объект решил спастись бегством.

Переплетаются разноцветные нити… этот зеленоватый жгут — привязанность, соединяющая два существа. Тянется сквозь пространство и теряется в бесконечности. Не ухватиться: ускользает, исчезает и появляется снова. Такие узы не разорвать. Значит, объект вернётся, правильнее подождать.

Капают секунды, сливаются в минуты, впадающие в часы. Источник возмущения больше не отдаляется, напротив, начинает приближаться. Киллер взволнован, хотя изо всех сил старается казаться спокойным. Думает, его беспокойство незаметно.

За окнами темнеет. Континуум неизменен, давит, как гидравлический пресс, покрытый микроиглами. Нечем дышать. Нужно найти объект, чтобы обрести покой. А для этого — нащупать нить, которая приведёт к нему. Частью остаться здесь, частью ехать на поиски.

Киллер делает вид, что читает книгу, но краем глаза наблюдает, всё ещё не верит, что ноги не слушаются, и незаметно пытается встать. Осознаёт ли, что будет свободен только, когда объект найдётся? Похоже, да, но всё равно упорствует. Нет, скорее всего, не упорствует, а действительно сжёг мосты.

Машина едет на запад, в сторону моря. Десять километров, двадцать…давление слабеет, значит, объект на востоке. Мелькают встречные автомобили, столбы, залитые светом фонарей. Ощущение усиливается. Хорошо — маршрут верен.

Город наводнён автомобилями. Перекрёсток. Три направления. Нужно начать с восточных районов. Машина спускается с холма. У вокзала дискомфорт слабеет — снова не туда. На часах двадцать два пятнадцать.

Киллер с трудом сдерживает раздражение, требует вернуть ему ноги. Приходится объяснять, что программы, воздействующие на физиологию, однонаправлены. Пока не будет выполнена задача, их изменить нельзя. Если же задача останется нерешённой, то организм медленно саморазрушится. Как только объект попадёт в поле зрения, киллер снова сможет ходить.

В центре города до сих пор людно. Приходится двигаться крайне медленно, чтобы не наехать на пешехода. "Зебры" здесь чуть ли не через каждые двести метров. Сердцебиение учащается: верный признак того, что объект близко. Сотрудник ГАИ поднимает жезл. Приходится останавливаться. Капитан дорожной милиции Воропаев долго проверяет документы, посматривает заинтересованно. Хочет близости. Визитка обнадёживает его, он козыряет и прощается.

Кровь колотится в висках. Трудно сосредоточиться. Совсем рядом. Теперь самое сложное: найти объект на небольшом участке. Бессмысленно проверять пространство на прочность: ощущения неизменны. Правильнее довериться интуиции.

Спальный район. Несмотря на поздний час, почти во всех окнах горит свет. Скорее всего, объект за одним из этих окон. Главное, понять, где он. За дело можно взяться и завтра.

Асоциальный элемент

Машина то взбиралась на пригорок, то скатывалась. Ольга выпила уже четверть бутылки — никакого эффекта. Через силу глотнув ещё, она глянула в окно: и справа, и слева, как чёрные свечи, вверх тянулись кипарисы, то тут, то там виднелись китайские акации и редкие для юга берёзы. Бетонный забор украшали, как траурные венки, рекламные вывески ритуальных услуг.

Кладбище простиралось до самого горизонта. На холме рядами выстроились свежие могилы. Холм напоминал огромную грядку, возделанную смертью.

Когда некрополь закончился, проплыла освещённая прожекторами воинская часть, замелькали сосны, столбы, пустыри, заваленные строительным мусором. Ольга ловила себя на мысли, что это уже было, и кусала губы.

Дребезжал мотор, водитель через зеркало поглядывал на странную пассажирку. И вдруг мир как будто бы умер, скукожился, реальными стали только "Волга" и то, что мчится следом. Страх и боль тоже опьянели и свернулись клубком где-то глубоко внутри.

Появились дачи — кособокие, горбатые, засветились далёкие огни города. На перекрёстке машина притормозила.

— Вот, собственно, и он, Фиолент.

От голоса водителя Ольга вздрогнула.

— Тебе здесь или дальше — на Монастырь или Маяк?

— Без разницы, — она потянулась к дверце.

— Милая, — набрался смелости он, — поехали ко мне… нет-нет, я не буду приставать. Честно. У меня мясо замариновано, пожарим. И шампанское… ты ведь любишь шампанское?

— Спасибо, до свиданья, — Ольга хлопнула дверцей.

Мужчина попался непонятливый, вышел из салона и стал рядом. Нескладный, тщедушный, он едва доставал до её уха.

— Ну что ты, как маленькая, — проговорил он ласково.

Ольга отступила, огляделась, есть ли поблизости люди. Есть: стайка подростков с пивом и чипсами.

— Тебе же ведь идти некуда, я вижу. Пойдём ко мне. Я не буду тебя обижать, — он протянул ручонку, пытаясь обнять её за талию.

Ольга с трудом сдержала отвращение.

— Пошёл вон, — прошипела она. — Только тронь меня…

Коротышка попятился, споткнувшись, залез в салон и примирительно поднял руки:

— Ладно, ладно, — он завёл мотор. — Господи, нервная какая. Дура пришибленная.

Если он скажет ещё хоть слово, Ольга перестанет себя контролировать, и тогда он умрёт. Понимая это, девушка бросилась прочь. Словно ругаясь ей вдогонку, машина забормотала мотором и рванула в другую сторону.

— Что ж вы делаете, люди, — шептала она, шагая по тропинке меж двух заборов, — почему вы такие мерзкие, подлые? Зачем вы постоянно провоцируете меня? Я не хочу вас убивать, я искренне пытаюсь вас любить. А вы…