Андрей Буторин - Червоточина

Геннадий Николаевич закрыл глаза и постарался на время пригасить свою вирусную составляющую, снова стать хоть на несколько минут человеком, почувствовать лицом упругий поток ночного воздуха, ощутить запах лесной зелени, теплого еще асфальта, все равно чего, но живого, прежнего, из его человеческого прошлого.

Но расслабиться, поностальгировать ему не дали. Ненахов, сидевший в коляске мотоцикла, что-то прокричал и похлопал Тюрина по плечу. Лесник сбросил скорость, съехал на обочину и выключил двигатель.

– Все, – сказал бывший полковник, – хватит. Надоело мне. Пойдем, Гена.

– Куда? – машинально спросил Бессонов, хотя прекрасно понял куда.

– В лес отойдем, – ответил тем не менее Ненахов. Наверное, ему просто хотелось поговорить напоследок. – Не стоит на дороге следы оставлять. И тряпки с собой возьми, вон тут у Бориса в коляске какие-то валяются. Перевяжешь мне потом голову, чтобы мотоцикл не перепачкать. Только ты, Борис, не забудь их потом снять, перед тем, как тело оставить. А то смешно получится. – Он попытался рассмеяться, но вместо смеха у него вырвалось что-то вроде лающих всхлипов. Ненахов резко замолчал и направился к черному лесу.

Геннадий Николаевич пошел следом. Теперь он, напротив, постарался заглушить, выключить в себе все человеческие эмоции и чувства, но убрать их совсем у него так и не вышло. Это и огорчило его, и в то же время обрадовало: значит, он все-таки оставался человеком, пусть эта его прежняя составляющая и не являлась теперь доминантной.

– Хватит, – остановился Ненахов и повернулся лицом к Бессонову. – На, держи, – протянул он другу пистолет.

Геннадий Николаевич взял в руки оружие, снял его с предохранителя и приставил ствол к виску полковника-координатора.

– Спасибо, Игорь, – сказал он. – Прощай.

Звук выстрела гулко прокатился по безмолвному ночному лесу и, отразившись, вернулся из его глубины еще до того, как тело Ненахова осело и вытянулось у ног новоявленного вируса.

Когда Бессонов принес к «Уралу» и усадил в коляску мертвое тело с полностью замотанной тряпками головой, Тюрин не произнес ни слова. Он завел мотоцикл, подождал, пока Геннадий Николаевич усядется сзади, и снова вырулил на дорогу.

В голове у Бессонова воцарилась вдруг пустота, словно не другу, а ему самому вышибло мозги. Но это сейчас было очень кстати. Еще лучше было бы полностью раствориться в этой пустоте, чтобы никогда не вспоминать того, что он сделал десять минут назад. Впрочем, раствориться он еще успеет, и совсем скоро. Теперь следовало полностью переключиться на самую главную цель – спасение сына. Нет, не верно! На устранение нависшей над проектом опасности. И как следствие – на спасение оказавшихся под угрозой уничтожения людей, одним из которых был его сын.

Мотоцикл сбавил вдруг скорость. Казалось, Тюрин вовсе захотел остановиться. Но нет, он, выехав колесом коляски на обочину, резко вдруг повернул влево и стал выписывать на трассе круги с центром в ведомой ему одному точке.

Впрочем, Бессонову тоже вскоре стала видна эта цель. Окружности, нарезаемые «Уралом», словно стали вдруг плоской, зыбкой воронкой, в середине которой модель данного мира обрывалась. Но за ней была вовсе не пустота. Там начинался мир другой модели. На первый взгляд, объектная «ткань», ее составляющая, была идентична земной. Но только лишь на первый взгляд. Бессонов, конечно же, не мог еще уловить тонкостей, но твердо знал: перед ним совсем иной мир.

Когда воронка расширилась настолько, что вот-вот – и в нее бы провалился весь мотоцикл, Геннадий Николаевич благодарно хлопнул по плечу Тюрина, перебросил ноги на одну сторону и мягко спрыгнул в зыбкий водоворот.

В следующее же мгновение он почувствовал себя плотно «вшитым» в ткань нового модуля, словно и не было в его прошлом никакой Земли, никакой его тамошней жизни с ее надеждами, тревогами, радостями и огорчениями. Теперь он был вирусом с четко запрограммированной целью. Так он, во всяком случае, себя осознал и почувствовал.

Но оставался он таким «чистым» вирусом недолго. Ровно до тех пор, пока не увидел возле микроавтобуса, у которого он очутился, своего сына. Ничу. Кольку. Колюшку.

2

Первые пару секунд Нича не мог поверить своим глазам. Потом пробормотал: «Ничо так!» Затем рванулся к отцу, потом резко замер и даже отступил на шаг. Внезапно подумалось, что это всего лишь галлюцинация; но не шутка сознания, а наведенный глюк этого глючного мира. И, может быть, очень опасный глюк. Возможно, Соперник узнал, что Студент открыл им с Соней путь домой, и прислал вот такую помеху. Пожалуй, это объяснение было даже вероятней, чем появление тут его настоящего, во плоти и крови, отца.

А тот улыбнулся и шагнул к Ниче. Нича попятился. Он наткнулся спиной на Соню и услышал ее шепот:

– Ты чего? Кто это? Ты знаешь его?

Пока Нича подбирал слова, за него ответил тот, кто выглядел в точности как отец. И голос у него был отцовский, да и слух, вон, как и у отца, тонкий, – услышал ведь, что Соня сказала…

– Знает он меня, знает, – сказал отец. Может, и впрямь отец?.. – Сын это мой, Колька. А вы, наверное, Соня? Хотя не узнать вас трудно, очень вы на маму похожи.

– Вы знаете мою маму?! – ахнула Соня.

– Ты… – с трудом выдавил Нича. – Откуда ты знаешь?.. – Ему очень хотелось, чтобы отец и впрямь оказался его отцом, чтобы он доказал сейчас это как угодно, хотя бы, вот, объяснив про Сонину маму. Но, с другой стороны, если это создание здешнего мира, то его создатель вполне мог залезть как в его собственные, так и в Сонины мозги и выудить оттуда всю нужную информацию. Так что…

Между тем отец ответил. Он по-прежнему улыбался, лукаво прищурив глаза, понимая, по-видимому, Ничино состояние и его сомнения, но сказал вполне серьезно, без доли иронии и подтрунивания:

– Мы когда-то работали вместе на Фабрике. Давно, очень давно. Потом Зоя уехала, потом я встретил маму, женился…

– Зоя? – перебил Нича и нахмурился. Но тут подала голос Соня:

– Мою маму зовут Зоя. И она правда уезжала. Мой папа был военный, вот и… – Тут Соня шагнула вперед и протянула руки, словно хотела схватить собеседника, чтобы тот не убежал. – Скажите, а вы давно видели маму?

– Так вы ж не даете мне договорить! – улыбнулся тот. – Я как раз и хотел сказать, что вот опять привелось с Зоей встретиться. По вашему с Ничей, так сказать, поводу. Такой вот хард-рок. Вы ж пропали оба, вот мы вас и стали с милицией разыскивать, там и встретились. Так что видел я ее, и видел совсем недавно, не далее как сегодня. То есть, уже, наверное, вчера, время-то позднее… – Тут он поднял голову, посмотрел на светлое пустое небо и нахмурился. – Хотя у вас тут не поймешь, ночь ли, день ли… – Он посмотрел на часы. – И часы погасли. Вроде недавно батарейку ставил… – Он для чего-то потряс свои электронные часы и приложил их к уху.