Концерт Патриции Каас. 4. Недалеко от Москвы. Жизнь продолжается - Марк Михайлович Вевиоровский
– А свои рисунки ты будешь где-то показывать?
– Это проблема. С одной стороны надо чем-то блеснуть, а с другой … Надо будет с отцом поговорить, как это все оформляется юридически, чтобы рисунки не присвоили.
– А что – могут украсть?
– Могут, наверное. Главное – могут присвоить право воспроизведения без моего ведома …
ЧТО ВЗЯТЬ с СОБОЙ
С рисунками была проблема. Интересных рисунков было много, но некоторые из них по различным соображениям нельзя было широко демонстрировать. Еще больше было рисунков, которые просто нельзя было выставлять по причинам секретности.
Были так же рисунки обнаженного женского тела, и когда все эти рисунки собрали вместе – получилась большая куча.
В выборе рисунков участвовали Свиридов, Тоня и Уля, приходил Виктор Скворцов и Саша Баранов.
Но в конце концов Гриша прогнал всех и занялся подбором рисунков вдвоем с Улей.
Они вместе выбрали около сотни рисунков, среди которых было довольно много уже опубликованных – Гриша даже удивился, что так много его рисунков уже увидели свет. Они с Улей подробно обсуждал каждый рисунок, и Гриша внимательно прислушивался к ее советам.
В число отобранных работ попали несколько портретов из числа уличных зарисовок и рисунков студентов из группы профессора и всего один портрет Ули, но зато какой! Об этом портрете с восторгом говорил профессор Василевский, расхваливая его студентам, этот портрет раньше висел над кроватью деда Васи рядом с портретом Галины Игнатьевны, висел он и над письменным столом Гриши.
Среди отобранных был еще один рисунок «личного» характера – танец Ули, когда она обнаженная танцевала перед Гришей. Уле очень не хотелось, чтобы этот рисунок был представлен в подборке рисунков Гриши – она понимала, что этот рисунок вызовет всеобщий интерес из-за ее обнаженного тела. Но потом она сама положила этот рисунок в кучку отобранных.
– Назови это «жена художника» … – со вздохом сказала она. – Пусть видят, какая я …
Они с Улей очень тщательно отбирали рисунки из папки обнаженной натуры. В результате решили взять рисунки Ники на лугу среди ромашек и рисунки натурщицы из класса.
Еще Гриша брал с собой все свои опубликованные рисунки, а их тоже набралось уже немало.
А вопрос – в каком же виде все это везти с собой – решил Свиридов.
Были изготовлены диапозитивы всех рисунков, а дополнительно все рисунки в цифровой форме были записали на лазерный диск.
Кроме того Гришу проконсультировал опытный юрист, занимающийся издательской деятельностью, и он рассказал Грише о том, каким образом составляют договор об использовании изобразительной продукции и какие хитрости в этом деле существуют …
НЕ ХЛЕБОМ ЕДИНЫМ
ПОДАРКИ ИВАНИЩЕВОЙ
Умаров задержался после разговора со Свиридовым и долго молчал.
Свиридов не торопил его – он очень хорошо знал своего Учителя и спокойно ждал.
– Знаешь, Свиридов … Анхелина … Первая женщина в моей жизни, без которой я не могу нормально жить …
– Командировка на месяц? Или вам так нельзя? Хотите соединиться? Выбирайте – ее сюда или вас туда? Как скажете, Учитель, так и сделаем.
– Для начала – командировка.
Умаров увозил подарки – две скромные деревянные шкатулки. В одной была в бархатной ячейке номерная вересковая курительная трубка ручной работы фирмы Данхилл, а в другой – потрепанный и видавший виды молитвенник с карандашными пометками и загнутыми уголками страниц, привезенный по просьбе Свиридова из глубинки штата Коннектикут.
А Ангелине Степанищевой подарок был – кроме Умарова – на словах.
И эти слова Умаров прошептал своей Анхелине уже под утро, когда та улеглась к нему на грудь и разглядывала его лицо.
– Что ты сделал со мной, Умарчик? Это же что-то непостижимое … Даже представить себе не могла, чтобы …
– Знаешь, я тоже представить себе не мог, что буду так тосковать по тебе. Каждый день думал о тебе, а уж ночью!
– Неужели я как женщина …?
– Это тоже невероятно. Ты не представляешь, как мне хорошо с тобой.
– Не смейся надо мной! Ни кожи, ни рожи! Старая квашня!
– Очень аппетитно …
Умаров целовал и покусывал ее тело, ее живот, другие мягкие места, а Иванищева вздрагивала и не могла понять, почему она, прекрасно понимающая весь механизм распространения ласки, так реагирует на его прикосновения. И хочет их, и сама ласкает его – она, доктор и профессор, и прочая, и прочая, и прочая …
Одеваясь она застеснялась и Умаров отвернулся.
– Анхелина, ты не надумала родить нам ребенка?
– Умарчик … Я много думала над этим … Я не предохранялась, но …
– Не переживай … и не волнуйся …
ПОДАРКИ ЛЕВЕ и ДИАНЕ
К вечеру Умаров постучал к Худобиным.
– Вам подарки от командира!
– О! Смотри, Диночка, какая трубка! Так из такой трубки грех курить – это же произведение искусства! Настоящий вереск, настоящий Данхилл!
– Лео, Лео … Посмотри…
– Что такое, Диночка?
Диана опустилась на колени, бережно раскрывая двумя руками потертый молитвенник.
– Это же молитвенник моих родителей, Лео …
– Не может быть!
– Посмотри, вот пометки моей мамы … Вот рука отца … А углы загибал мой брат … Командир – человек Бога, это точно!
ЧТО НАМ ДЕЛАТЬ?
– Анхелина! Как же мы будем жить дальше? Ты – здесь, я – там. Как?
– Я думала. Тут моя работа, а там – твоя. Но ты мужчина – если прикажешь, то я поеду с тобой, хотя это для меня конец всей моей работе и карьере. Переехать сюда ты не захочешь, по сравнению с Москвой это такое захолустье.
– Хотя ты и ошибаешься насчет захолустья … Но у меня там много дел … А превращать тебя в домохозяйку – безнравственно и нереально … Ты этого не заслужила …
– Скажи мне, почему я … почему я до сих пор не забеременела? – Иванищева храбро спросила Умарова и смущенно спрятала лицо. – Я не предохранялась, а ты? Я знаю, что есть мужские оральные контрацептивы …
– Вряд ли мне требуются контрацептивы …
Она закрыла ему рот ладонью и прижалась.
– Молчи. Я не могу решить для себя самый простой вопрос – хочу ли я ребенка? Твоего ребенка … Моя жизнь сложилась, я другой не представляю … Ребенок …
– Я люблю тебя, Анхелина. Но не вижу перспективы жизни в одной комнате – кто-то тогда должен принести себя в жертву. Если тебя устраивает романтические свидания через
