Дэйв Дункан - Герой !

Ваун не знает, что предстоит, и спрашивать не будет. Собрание подозрительно напоминает суд, посвященный тому, что он пристрелил Аббата первых двух Аббатов.

Две тяжелые руки опускаются ему на плечи - опоздавшие выстраиваются снаружи кольца. Детишки втискиваются, пролезают под ногами и взбираются кому-нибудь на колени. К двоим его ближайшим соседям - справа Аббат, слева Голубой приземлились мальчики достаточно взрослые, чтобы их назвать подростками - Белый и Лиловый, улыбаются, скачут, борются, выслушивают сдержанное брюзжание, а вот малышу, тянущему к Вауну исполненные надежды ручонки, вряд ли больше четырех.

Ваун не помнит, когда к нему в последний раз подходил ребенок. Он как-то странно тронут, хватает ребенка и усаживает его настолько удобно, насколько это возможно в такой давке.

- Привет.

- Привет.

- Как тебя зовут?

- А? - Ребенок поворачивает голову и обеспокоенно смотрит на Вауна. Розовый, конечно!

Вот кто он сегодня. Он хмуро разглядывает военную форму Вауна, с любопытством ощупывает ее.

Очевидно, центр круга - заповедное место, там пусто, а все пространство от скамьи до стен плотно набито Ваунами всех размеров и возрастов. Повсюду он видит свое лицо. всегда готовое улыбнуться, встреться только взглядом, еще более загорелое, чем у тех двоих, с кем он сюда пришел. Воздух жаркий и спертый, как в аду немытой раздевалки, но запах пота кажется ему знакомым и безобидным.

Его форма бросается в глаза. Он смотрит поверх Розового, мимо Белого на Аббата.

- К чему шорты? Почему бы не бегать вообще с голым задом?

- Карманы! - твердо отвечает Белый и подпрыгивает.

Аббат пожимает плечами.

- Гигиена, наверное. Сиди спокойно, шалопай!

- А еще из-за них меньше "Эй, дружок", - добавляет Оранжевый, что прислонился к Вауну сзади.

Цвета, конечно, повторяются по кругу, но такие большие сборища, наверное, редкость.

- Пора начинать, - говорит Аббат. - Давай ты, парень. Я тут пригвожден.

С радостной улыбкой малыш - Белый срывает с головы Аббата кепку, сползает с его коленей и принимается расхаживать внутри круга, размахивая кепкой высоко над головой, чтобы видно было всем. Болтовня стихает.

Коричневый говорит:

- Восемьдесят четыре.

Пауза, потом со вздохом говорит Зеленый:

- Восемьдесят один.

Восемьдесят один, восемьдесят четыре... Это они - о возрасте, наверное, но по авалонскому календарю, не похожему на ультийский, так что Ваун не может сказать, что это означает. А сколько лет самому Братству?

На восемьдесят один Зеленого никто ответить не может, и Белый швыряет ему вращающуюся кепку. Зеленый держит очень маленького ребенка, так что юноша рядом с ним хватает кепку на лету и водружает Зеленому на голову - задом, естественно, наперед.

Белый трусит назад и грузно усаживается на колени к Черному, который говорит:

- Ух! - А потом Вауну:

- Тебя что-то удивляет? Сдавленный голос из-под извивающегося младшего брата. Подобным же образом Лиловый штурмует Голубого, и Вауну ни с того ни с сего приходится заняться защитой малыша Розового от всеобщей потасовки.

- Да, - признает он, - ты легко расстался с властью. Ты больше не Аббат?

Черный устраивает своего седока - переворачивает юного Белого с головы на ноги, сжимает его бедрами и поднимает его тощие ноги так, чтобы Оранжевый мог нагнуться и пощекотать ему пятки. Дикие крики доносятся снизу. Точно такое же безобразие чинится по всему кругу.

- Чему тебе тут удивляться? - удивляется Черный.

- Дикая раса готова пойти на убийство и на что угодно в погоне за властью - я видел их! - Ваун знает, что даже гнусное судилище Фрисд - не самое худшее из того, что бытует на Ульте. - По собственной воле они никогда не расстанутся с властью.

- Власть? - фыркает сосед. - Это ответственность, не более того. Никакой власти.

У Вауна такое ощущение, будто сбываются давнишние мечты. Очевидно, что в Братстве все мальчики созданы равными.

Где еще есть такое в миллионе миров?

Кормя младенца, новый Аббат выходит на опустевшую середину, и шум затихает. Это может любой из тех, кто достиг совершеннолетия. Здесь может быть Дайс, может быть Приор.

Среди братьев воцаряется порядок. Юный Белый освобожден, ему дозволено сесть, где сидел, у него красная улыбающаяся физиономия.

- Мы чествуем нового брата, - обращается Аббат к тишине. Внимательна даже малышня. Аббат улыбается Вауну улыбкой Раджа. - Это твой улей, брат. Здесь все твое.

Ваун подпрыгивает, когда все собравшиеся вскрикивают:

- Согласны!

Его хлопают по плечам. Белый тайком щиплет его.

"Все, что у меня осталось, это моя жизнь, и вы в любой момент можете отнять ее у меня", - думает Ваун. Всю свою жизнь он чувствовал себя самым лучшим, а теперь он окружен такими же, как он, - не менее чем тремя сотнями таких же. Зеркальный зал. Ему кажется, будто его заточили в граненый кристалл.

Он не отвечает, Аббат печально улыбается ему и переходит к делу:

- Медицинский отчет. Готово?

- Медик, - доносится голос из-за спины. Ваун вытягивает шею, чтобы взглянуть на говорящего, а потом понимает, что это ни к чему. - Один погиб Он умер хорошо и не страдал.

- Мы скорбим о потере, - торжественно произносит Аббат, и вновь хор ему вторит:

- Согласны!

Ваун разглядывает свои колени. Стоило бы ему знать, что убивать представителя Братства бессмысленно и глупо.

- Подробности? - спрашивает Аббат.

- Пока не опознан, - говорит невидимый медик. - Мы проинформируем его приора, как только сможем. Ранен один из техников, обслуживавший вентиляцию, но это чисто поверхностное ранение.

Это новость встречается приветственными возгласами.

Аббат поворачивается к Вауну:

- Одного брата потеряли, одного приобрели. Тебе бы доставило удовольствие первое время иметь личное имя, брат?

- Коммодор Ваун, ультийское командование. Трудно говорить формальным и дисциплинированным голосом, когда четырехлетка только что обнаружил, что у тебя расстегнута ширинка... Невозможная сдержанность! Как они могут не злиться?

- Брат Ваун. - Ребенок Аббата отказывается сосать. Он сует бутылочку в карман и усаживает малыша на плечо. Уверенные и точные движения. - Ты, очевидно, не тот, кого мы ждали.

- В смысле, не Приор?

- Это его титул. Лидер небольшой группы. У нас есть и другие титулы. Ты же говоришь на андилианском.

- Они.. то есть мы, - сурово говорит Ваун, - мы выкачали ему мозги.

Он чувствует, как вздрогнуло разом все собрание, несколько малышей заплакали.

Лицо Аббата чернеет.

- Честь его памяти!

- Согласны! - снова кричит хор братьев.

- Ты расскажешь нам о нем и о том, чего он достиг? - К чему? Сейчас мы все умрем!