Джордж Р. Р. Мартин - Бегство охотника

И там же он узнал, что серебряные энии летят дальше. Те-Кто-Пожирает-Малых закончили свои торговые дела и собрались на следующую колонию. В поисках своих жертв, хотя кроме него об этом не знал ни один человек на этой планете. В вечер их отлета в городе устроили еще один грандиозный карнавал, но вместо того, чтобы пойти на праздник, Рамон взял пару бутылок пива, забрался в одиночку на крышу Елениного дома и смотрел, как они улетают. Когда огонек последнего маршевого двигателя погас в темном вечернем небе, Рамон помахал вслед рукой. Летите, летите, pendejos гребаные!

Елена выставила его незадолго до первого снега, но даже это получилось как-то странно. Обычно это выглядело так: он делал что-то не то, она начинала кипятиться, и все кончалось взаимными оплеухами и битой посудой. Вместо этого Елена как-то утром посмотрела на него, покачала головой и сообщила, что ему самое время отчаливать, пока он не натворил каких-нибудь глупостей.

Так было у них с тех самых пор, как она спасла его задницу там, в полицейском управлении. Они все еще ссорились, они все еще кричали, но даже когда они собачились по какому-либо серьезному поводу, все это носило какой-то декларативный характер. Фасоль остыла. Эта рубаха тебе не идет. Тебе пора отчалить, пока ты не наделал глупостей. План, над которым работал Рамон, близился к завершению, насколько это вообще было возможно в его положении, а зов природы с каждым днем звучал в его сердце все громче. Она говорила правду. Ему стоило убраться на некоторое время. А потом, когда город, и люди, и не отпускавший его до сих пор страх перед эниями окажутся далеко, вне его системы мироздания, он сам захочет вернуться.

Гриэго проявил на сей раз изрядную несговорчивость. Он всячески жучил Рамона за то, что тот не оформил лучшей страховки за прошлый фургон. Напирал на то, что Рамон предлагал ему доверить оборудование сумасшедшему раздолбаю, который улетел на идеально исправной машине, а вернулся нагишом и на три четверти трупом. Переговоры протекали в сопровождении банок Гриэгова пива до тех пор, пока оба не надрались в хлам и не начали распевать хором старые, земные еще песни. Наутро они смутно припомнили, что достигли-таки соглашения, хотя текст контракта состоял наполовину из неразборчивых закорючек, а наполовину из полной белиберды. Тем не менее под контрактом стояли обе подписи, так что Гриэго согласился дать Рамону напрокат фургон за половину любой прибыли от этой экспедиции плюс возврат фургона по окончании. Форменное вымогательство, но Рамона это не слишком беспокоило. Он все равно не ожидал прибыли от этой вылазки. Это была лишь первая часть плана. Богатство шло следующими пунктами.

Обе луны уже взошли на небосклоне — Большая Девочка почти в зените, Маленькая — только-только над горизонтом. В их холодном голубом свете угадывалась лежавшая внизу местность. Четвертый Океан казался в темноте черным как кофе, но Рамон знал, что днем он окрасится в сочный зеленый цвет. В отличие от суши зима в океане — время роста. Это имело какое-то отношение к циклам развития микроскопических водорослей, но для Рамона это значило только бесконечную равнину зеленых волн, пронизывающий зимний ветер и запах соли и йода. Он вспоминал это заново, воссоздавая в памяти весь этот мир. Болезненное ощущение в животе исчезло с той минуты, как он вылетел из Диеготауна. Мысли в голове текли спокойнее, медленнее, он больше не чувствовал себя запертым в конуре псом. Вот такие минуты давали ему возможность ощутить разницу. На приборной панели тренькнул сигнал, и Рамон снова занялся мелкой, почти микроскопической регулировкой, которой требовали настройки этой летающей штуки.

Будь это нормальный фургон, а не полудохлая груда жести, он мог бы добраться до Сьерра-Хуэсо за один скачок, но Рамон понимал, что если бросит управление и попробует прилечь, недоверие к машине все равно не даст ему уснуть. Ближе к полуночи он миновал Прыжок Скрипача, взял чуть восточнее, к не вырубленным еще лесам, и принялся кружить до тех пор, пока не отыскал подходящую поляну для ночлега. Снега навалило уже столько, что Рамону пришлось бы сильно постараться, открывая дверь, если бы он хотел выйти. Однако внутри его машины работал кондиционер, согревая не хуже теплого шерстяного одеяла. Он свернулся на разложенном кресле и заснул, так и не определив для себя разницу между почтенным шантажом и жалким вымогательством.

План в окончательном виде не отличался сложностью. Маннек и его народ прятались на этой планете задолго до появления на ней людской колонии. Они наверняка тщательно выбирали место для своего убежища. Возможно, на планете имелось даже еще несколько таких убежищ. Рамон предложит сделку: они ему — информацию о минеральных ресурсах планеты, а он тогда, заработав достаточно денег, чтобы это не казалось странным, обязуется выкупить населенные инопланетянами территории в частную собственность, дабы предотвратить освоение их людьми или попытку разведки другими геологами. Земли для этого придется выкупить довольно много. Значит, и денег много потребуется. Подумать, так ему придется стать одним из самых богатых людей в колонии, так что в интересах Маннека и компании постараться, чтобы Рамон нашел побольше перспективных месторождений.

Весь фокус заключался в том, чтобы разъяснить все это пришельцам так, чтобы они поняли, в чем суть сделки и каковы будут для них последствия, если они убьют его на месте, не выслушав до конца. Он записал все — даты, координаты, описания инопланетян и их взаимоотношения с эниями, — зашифровал файл и отдал Микелю Ибраиму, чтобы тот хранил его в том же тайнике, что и старый гравинож. Чувак доказал, что умеет хранить тайны. Может, когда Рамон разбогатеет, он возьмет его на работу присматривать за чем-нибудь. Разумеется, он оставил все это с условием, что заберет по возвращении. Если он не вернется до весны, Микель должен передать все копам. Умом Рамон понимал, что вверять судьбу пришельцев допотопному фургону Гриэго довольно рискованно: откажи вдруг подъемные тубы или взорвись топливные элементы — и с пришельцами случится то же, что будет, если они его убьют. Однако он не видел другого способа исполнить задуманное. Не говоря уже о том, что, если дело дойдет до этого, ему как покойнику будет все равно.

Разумеется, он рисковал. Возможно, сильно рисковал. Он никак не мог предугадать, что подумают или как поступят эти ублюдки, более странные, чем norteamericano или даже японцы. Если он не сможет объяснить им суть оставленной им в городе страховки, его, возможно, убьют. Блин, да его, возможно, убьют, даже поняв. Как знать? Жизнь вообще рискованная штука. Только рискуя, и понимаешь, что живешь.