Крис Бекетт - Во тьме Эдема

Парня звали Мехмет. Как и многих в Семье, его назвали в честь Мехмета Харибея, одного из Трех Спутников. Но Мехмет Харибей, если верить Истинной истории, был добр и дружелюбен; Мехмет же Мышекрыл дружелюбием не отличался. У него было узкое смышленое лицо и остроконечная светлая бородка, и он был той еще язвой: ему нравилось подмечать чужие недостатки.

Я и сама бываю зла на язык, когда мне того хочется, и прекрасно умею ставить нахалов на место, но Джерри совершенно не знал, как себя с ними вести. Я заметила, что он покосился на Мехмета, нахмурился, но, так и не догадавшись, к чему тот клонит, пожал плечами и продолжил рассказ.

— Здоровенный леопард, — восторженно закричал Джерри, отворачиваясь от Мехмета. — Джон сказал, что поделится со мной его сердцами. Взрослый леопард, не детеныш какой-нибудь. Он ему пел и все такое. Пел, как женщина, даже когда уже бежал на него. Вы бы это слышали! Пел нежным женским голоском, а сам мчался к Джону, раскрыв пасть. Взрослый леопард. Вы когда-нибудь видели такого огромного зверя? Самый большой на свете. Джон обещал, что даст мне одно из его сердец, потому что я был там, когда появился леопард.

Мы пересекли поляну Мышекрылов и оказались у Красных Огней; территория Иглодревов была сразу за ними. Красные Огни налили в сушеную скорлупу из-под плодов белосвета немного фруктового пива и передавали по кругу, чтобы мы все отпраздновали двойную удачу на охоте.

— Джон, ты идиот, — вздохнула Джейд, мать Джона, с улыбкой, которая, по идее, должна сводить мужчин с ума. — Почему ты не залез на дерево, как любой нормальный человек на твоем месте?

Я смотрела на нее и удивлялась, почему мужчины не замечают ее внутренней пустоты. Казалось, будто Джейд лишь притворяется человеком, движется, чтобы выглядеть живой, но внутри ее красивого тела было мертвым-мертво.

— Джейд, Джейд, — рассмеялась ее сестра Сью. — Твой единственный сын в одиночку убил леопарда, и это все, что ты можешь сказать?

Сью Красносвет была мамой Джерри. Лицо ее напоминало морду летучей мыши, как у Дэвида и у моей сестрички Джейн. Она была настолько же уродлива, насколько мать Джона — красива, но зато отличалась великодушием и добротой, и все это знали — не только Красные Огни, а вообще все с нашей стороны Семьи.

— Он просто идиот, — отрезала Джейд.

Я посмотрела на Джона. Лицо его оставалось спокойным-преспокойным, но Джерри обиделся за брата.

— Твой сын Джон — умник-разумник, — обрушился он на Джейд. — Он самый настоящий молодчина. Много ты знаешь парней двадцати бремен от роду…

— Надо говорить «лет», — поправил его Старый Роджер. — Надо говорить «пятнадцати лет», а не «двадцати бремен». Вспомни, чему учат Старейшины: мир появился не из женской утробы.

— Много ты знаешь парней пятнадцати лет от роду, — продолжал Джерри, — которые в одиночку бы убили леопарда?

— Он смелый мальчик, — поддакнул Роджер, — хотя и грубит старшим.

— Он чертовски везучий, — угрюмо добавил Дэвид и поджал уродливые губы, тянувшиеся там, где у нормальных людей нос.

Вокруг толпилась малышня с игрушечными копьями, вырезанными из веток белосвета.

— Джон, а как ты его убил? Как это было?

Детишки были не только из Красных Огней, но и из моей группы, Иглодревов, а также из Бруклинцев и даже Лондонцев и Синегорцев, то есть с другой стороны Семьи. Подтягивались и взрослые.

— Я слышал, ты воткнул ему копье прямо в глотку, — проговорил старик из Рыбозеров по имени Том. Лицо его тоже напоминало морду летучей мыши, да вдобавок вместо ступней были клешни, так что бедолага даже охотиться не мог. Зато он мастерски вырезал из дерева и камня разные штуки — копья, пилы, топоры, ножи, лодки, — и очень любил поболтать про охоту. Ему нравилось показывать, что он в этом разбирается.

— Так оно, конечно, лучше всего, — продолжал Том. — Раз — и готово. Хоть это ох как непросто.

— Еще бы, — поддакнул Джерри. — Это трудно-претрудно. У Джона была только…

— Не так уж это и трудно, — перебил Джон. — Просто кажется трудным, потому что опасно. Все равно что балансировать на ветке у верхушки дерева. Если разобраться, ничуть не сложнее, чем балансировать на ветке у самой земли: это любой сможет. Вся разница в том, что если оступишься — тебе конец, потому и кажется, будто это труднее.

Я улыбнулась. Мне понравилось то, что сказал Джон, и то, что сказал он это не для того, чтобы казаться скромным, а потому что его взбесила мелочность Семьи: ему было противно, когда восхищаются такой ерундой, как убийство какого-то жалкого леопарда. Но Джерри смотрел на него с досадой. Почему Джон злится, что вокруг него все суетятся? Почему ему не нравится, что все его хвалят? Бедняга Джерри, никто его никогда не замечал, так что ему было невдомек, почему да отчего.

— У Джона была всего секунда, чтобы попасть, куда нужно, — повторил он. — Чуть раньше, чуть позже — и ему была бы крышка.

После того как у леопарда вырезали оба гигантских сердца, взрослые связали его передние лапы веревкой из волнистых водорослей и подвесили тушу на дереве встреч посредине группы Красных Огней, чтобы всем было видно. Потом с леопарда снимут шкуру, выдернут длинные черные зубы и когти для ножей, кишки высушат на веревки, а из отполированных костей сделают копалки, крючки, ножи и наконечники копий (кость лучше древесных игл, хотя и не так прочна, как черное стекло). И, разумеется, кто-нибудь непременно съест глаза леопарда: кто-то из стариков, которые боятся надвигающейся темноты, — говорят, от глаз леопарда слепота отступает, хотя на вкус они тухлятина тухлятиной. Остальное мясо горькое-прегорькое, аж до тошноты, так что когда Красные Огни заберут себе кости, шкуру, кишки и прочее, что может пригодиться в хозяйстве, останки леопарда отволокут прочь из Семьи и бросят далеко в лесу на съедение древесным лисицам и звездным птицам.

Ну а что до крупного шерстяка, которого мы поймали примерно тогда же, когда Джон и Джерри встретили леопарда, то, как я и говорила, в любое другое время народ бы радовался вовсю. В конце концов мы запасли мяса на много дней вперед. Из большой шкуры можно сделать уйму накидок, копыта расплавить на клей, который ничуть не хуже смолы, а из зубов смастерить зерномолки (причем самые лучшие: в отличие от каменных, они не оставляют в муке песка). В любое другое время нас бы тоже хвалили, поздравляли с добычей, расспрашивали, кто как себя показал на охоте, но сейчас никому не было до нас дела. Красные Огни без лишних слов принялись свежевать зверя, отрезали вкусный огонек с его головы и разрубили тушу на порции — доля Красных Огней и доля, причитавшаяся нам, Иглодревам (нам — одну ногу, им — пять: таков был уговор). Но, сдирая с шерстяка шкуру, Огни судачили только про леопарда, чье бесполезное мясо висело наверху на дереве.