Крис Бекетт - Во тьме Эдема

Но Модели надоели Старейшинам, и сейчас они о чем-то спорили, а Каролина Бруклин, Глава Семьи, высокая седая старуха, сидела рядом с ними на корточках и старалась их успокоить.

— Очередная Гадафщина наступает через триста шестьдесят пять дней после предыдущей, — утверждал старый Митч.

— Без тебя знаю, старый дурак, — огрызалась дряхлая Джела. — Всем это прекрасно известно. Я о другом — если, конечно, ты вообще меня слушаешь: ты неправильно считаешь дни.

— Я уверена, мы сможем договориться, — мурлыкала Каролина.

— Все я правильно считаю, старая ты засоня, — не сдавался Митч. — Это твой счет отстает, потому что твое жирное сердце бьется слишком медленно и ты все время дрыхнешь.

— Она-то отстает, — поддакнул согбенный Ступ, — но и ты тоже, Митч. Причем на много-много дней.

— Неправда, — возразил Митч, — это у тебя сердце бьется слишком быстро. И всю жизнь так. И вообще, я самый старый из Старейшин, и вы должны меня слушаться. Мне сто двадцать лет, я ближе всех к началу, а это значит, что мои бдни — настоящие дни, такие же, как на Земле.

— Не пори чепухи, — фыркнула толстуха Джела, — ты чокнутый старый…

Тут Каролина взяла Джелу за руку.

— А вот и он, — произнесла Глава Семьи тем особенным тоном, которым все разговаривают со Старейшинами: почтительно, но при этом снисходительно, как с маленькими детьми. — Вот и он: юный Джон Красносвет, который убил леопарда. А с ним, похоже, большая часть группы Красносветов и многие другие.

Трое Старейшин уставились на нас слепыми-преслепыми глазами. Трудно дожить до возраста Старого Роджера и не потерять зрение, а он был бремен на сорок-пятьдесят моложе любого из этой троицы.

— Здравствуйте, Старейшины, — поздоровался я.

Каролина жестом велела мне подойти.

— И леопарда захватите, — добавила она. — Поднесите его поближе. Ничего себе! Вы только посмотрите!

Я неохотно опустился на корточки перед тремя Старейшинами. Они протянули ко мне тощие трясущиеся руки. Я подполз поближе, зная, что от меня требуется, и направил их костлявые старые ладони, чтобы троица могла ощупать мое лицо, волосы, плечи. Они тыкали в меня пальцами и щипали так, словно я был не человеком, а какой-то вещью.

— Говоришь, Джон Красносвет? — уточнил Ступ. — Чей ты, мальчик? Кто твоя бабушка?

— Да, малыш, выкладывай. Кто ты? — недовольно поддакнул старый Митч.

— Мать моей матери звали Звездой.

— Никогда о ней не слышала, — заметила Джела, которую назвали в честь первой Джелы, Анджелы, нашей общей праматери. — А ее мать как звали?

— Мать Звезды звали Хелен.

Я перевел взгляд на Модели, которые лежали у ног Старейшин. «Непокорный» — трубка, утыканная длинными шипами. Настоящий был куда длинней Большого озера, сто пятьдесят с лишним ярдов, и настолько широкий, что в него помещался Посадочный Апарат. Когда «Непокорный» взлетал с Земли, эти длинные шипы загорались багровым пламенем, а потом Единая Сила открывала Дыру в небе и пропускала «Непокорного» с одного конца Звездоворота на другой. Все равно что перепрыгнуть Большое озеро, не коснувшись воды.

— Хелен Красносвет? — хрипло захихикал Ступ. — Как же, помню эту нахалку. Пару раз мы с ней переспали. Отлично позабавились. Она еще жива?

— Нет, Старейшины. Сгорела от рака четыре-пять бремен… То есть четыре-пять лет назад.

— Четыре-пять бремен не то же самое, что четыре-пять лет, — пробормотал старый Митч и залепил мне слабую пощечину. Больно не было, но я готов побиться об заклад, что у старого хрыча просто не хватило сил. — Считать надо в годах, как подобает всем истинным детям Земли. Не забывай об этом, молодой человек.

— Так где же леопард? — спросил Ступ, и все трое убрали от меня руки и жадно уставились невидящими глазами в пространство.

— Пусть мальчишка пока почтит память предков, — велели Старейшины, как будто меня тут не было. — Пусть поприветствует Круг, а мы пока займемся леопардом.

Я вышел на середину поляны, где был выложен Круг Камней: тридцать шесть круглых белых булыжников величиной с голову младенца составляли кольцо диаметром тридцать футов — как обозначение места, куда в свое время приземлился Посадочный Апарат. Пять камней в центре Круга символизировали Томми с Анджелой, наших общих предков, и Трех Спутников, которые попытались вернуться на Землю. К Кругу было запрещено подходить ближе чем на два ярда. Некоторые даже говорили, что тот, кто тронет камни или зайдет внутрь Круга против воли Совета и Старейшин, в тот же день умрет во сне. Я в это не верил, но правила помнил, поэтому остановился в трех ярдах от Круга и, как требовалось, чуть-чуть наклонил голову в сторону пяти камней посередине.

Эти камни были центром мира. Все знали, что мы должны оставаться здесь, в Семье, в группах, скученных возле Круга, потому что именно тут нас будут искать земляне, когда прилетят за нами.

Когда же я, засвидетельствовав почтение камням, направился прочь, мне в голову вдруг пришла мысль: «Если они пересекут небо и найдут дорогу сквозь Звездоворот, — сказал я себе, — то наверняка поищут нас и чуть дальше, если не обнаружат здесь».

Я испугался этой мысли, как ребенок, который забрел в дебри и на мгновение забыл, как идти обратно.

В конце дня мы с остальными Красными Огнями плотно поужинали у себя в группе, и когда я наконец улегся в шалаше с Джерри и Джеффом, сон долго не шел ко мне. Сердце леопарда тяжелым-претяжелым камнем лежало в моем желудке. Эхо жизни убитого зверя раскатами звучало у меня в мозгу, дразня обманчивым напевом, как чернота, мелькавшая за немигающими огоньками моих собственных мыслей. Каждые пару минут зверь снова вставал передо мной, готовый к прыжку. И каждые пару минут я снова бросал в него копье.

4

Митч Лондон

Когда этот парнишка, Джон, убрался восвояси со своим леопардом, Ступ и Джела тут же заснули, старые засони. Ни дать ни взять, живые трупы. Я же был не в духе и никак не мог успокоиться. Этот новошерсток, Красносвет, вывел меня из терпения. Он притворялся, будто уважает нас, поскольку мы Старейшины, да и Каролина и прочие следят, чтобы все выказывали нам почтение, но мы ему не нравились, и гаденыш дал это понять яснее ясного.

Считается, что молодым мы должны быть интересны. Что все они хотят узнать то, что известно лишь Старейшинам. Но этим глупым соплякам ничего не надо. Им дела нет до того, что хранится в наших старых слепых морщинистых головах, — даже до истории собственной Семьи.

Чертов Красносвет. Но он уже ушел, и я не мог на него наорать, поэтому я сорвался на женщин и закричал, чтобы они убрали звездолет и Апараты.