Оккупация - Алексей Игоревич Ильин
— Я в курсе. Но если бы ты могла просто… — он нежно провел ладонью по ее руке, — Если бы ты просто дала мне шанс. Поверь, я мог бы сделать тебя счастливой.
— Ты можешь начать с малого — убраться с дороги и дать мне пройти в спальню.
— Это из-за НЕГО, да?
Сердце Скалли комком подскочило к горлу.
Крайчек цепко схватил ее руку и выкрутил, заведя ей за спину. Потом рванул Скалли ближе к себе. Она ощущала жар его дыхания и приторный запах ликера.
— Отпусти меня, Крайчек!
— Это ОН, этот идиот МОЛДЕР, не так ли? А не хочешь ли ты узнать, что я слышал об этом Молдере? Ходят слухи, что он и есть тот самый шпион, которого разыскивают уже два месяца. Причем слухи идут — подчеркиваю — с самого верха… Понимаешь, что это означает? Если тебя застукают со шпионом, подозрение падет также и на тебя. Колонисты безжалостны во всем, что касается Сопротивления. И ты это знаешь не хуже меня.
— Крайчек, ты с ума сошел. Отпусти меня.
— Держись от него подальше.
— Если он шпион, почему его еще не арестовали?
Крайчек оттолкнул ее, потом отвернулся, отошел к раскрытому бару и палил себе новый бокал из раскупоренной бутылки.
— Не знаю. Возможно, здесь кроется какой-то хитроумный план. Прошу тебя об одном — просто держись подальше от него, Молдер представляет собой угрозу всем, кто с ним общается. Его судьба — всего лишь вопрос времени. Кроме того, нам с тобой поручено важное задание. Приказ только что поступил с самого верха. У нас должен быть ребенок.
— Что?
— Ребенок. Ну, знаешь, они маленькие, вонючие, всю ночь не дают тебе глаз сомкнуть. А затем они вырастают, из маленьких гаденышей становятся большими гадами, и если тебе повезет, ты умрешь раньше, чем они попытаются тебя убить.
Крайчек быстро опрокинул в себя полный бокал и удовлетворенно крякнул, потом налил еще.
— Это невозможно… — пробормотала Скалли.
— Все зависит от точки зрения, — Крайчек вновь немного приблизился к ней, но держался на расстоянии в пару шагов, — В любом случае, существует только одно мнение, которому невозможно не подчиняться. Это мнение Колонистов. Они хотят, чтобы у тебя был ребенок. Не знаю насчет вас, леди, но я буду рад подчиниться этому приказу.
— Зачем? Разве они уже и сейчас не проводят на нас свои эксперименты?
— Почему бы не спросить об этом у них самих? Не могу придумать ни одной причины, зачем этому миру могло бы понадобиться множество маленьких рыжих Супер-Скалли, бойких и несносных. Но опять же — это не мой план.
— Ply что ж, значит этот план невыполним. Я не могу иметь детей. Ты этого не знал?
Крайчек опустил руку в карман, достал крошечную ампулу и поднес ее ближе к лампе.
— Что это такое? — спросил Скалли.
— Имплантант, который может излечить твое бесплодие.
— Я не соглашусь на это.
— Извини, но неужели ты думаешь, что тебе предоставлен какой-то выбор?
Скалли отшатнулась от него и рванулась в спальню. Но Крайчек в три шага догнал ее, схватил за руку своей мертвой хваткой и развернул лицом к себе. Скалли автоматически вскинула руку, полоснув ногтями по его физиономии и норовя попасть по глазам. Крайчек закричал и оттолкнул женщину к стене. А потом снова схватил ее и наотмашь ударил своим протезом.
Скалли услышала лязг металла — и в то же мгновение мир погрузился во мрак.
* * *
— Агент Скалли! Агент Скалли! Вы меня слышите?
Она лежала лицом вверх на твердой земле. Мелкие камешки впивались в затылок. Мир над ней — та небольшая его часть, которую она могла видеть более-менее отчетливо, — медленно вращался. Озабоченные лица склонившихся людей были незнакомы. Казалось, люди о чем-то переговаривались, задавали ей какие-то вопросы — она не слышала почти ничего, звуки сливались в единый монотонный шум, доносящийся как через вату. Несколько раз ее будто бы назвали по имени, затем кто-то принялся расстегивать ее одежду. Нет, разрезать ее ножом…
Что происходит? Где Молдер?
— Есть пульс! Нужен кислород! Кладите ее на носилки, только осторожно! На счет три. Раз, два, три!..
И мир опять погрузился во тьму и тишину.
* * *
А потом Скалли снова очнулась в офисе Блевинса. На этот раз доктор сидел за столом у противоположной стены и что-то писал. Она попыталась сесть, по не смогла. Во всем теле чувствовалась слабость и дурнота, но этого все же было недостаточно для того, чтобы продолжать валяться пластом на кушетке, разглядывая потолок. Скалли пошевелилась — и в этот момент поняла, что связана.
— Что все это… — она поразилась, насколько тихим и неразборчивым оказался ее голос.
Блевинс поднялся из-за стола и подошел к ней.
— Пожалуйста, успокойтесь, полковник Скалли.
— Нет! — вскрикнула Скалли, дергая за ремни, которыми кисти ее рук были крепко притянуты к кушетке.
— Вы это сделали, да? Вы поместили в мое тело эту штуку, этот ИМПЛАНТАНТ! Зачем?
— Пожалуйста, ведите себя тише или мне придется дать вам успокоительное.
— Не надо! Я совершенно спокойна, — возразила она, снова опуская голову и заставляя свой голос звучать мягче. — Я спокойна, доктор Блевинс. Умоляю вас, скажите мне, что это за штука и для чего она нужна.
— Поверьте, она не принесет вам вреда.
— Ей здесь не место. Вы должны ее вытащить. Пожалуйста.
— Не могу, полковник Скалли. Я выполняю приказ. А теперь вы должны отдохнуть, или мне все-таки придется дать вам успокоительное.
— Извините, доктор Блевинс, — этот голос раздался с другого конца комнаты. Голос Крайчека. — Могу я поговорить со своей женой наедине?
Блевинс кивнул и вышел. Было слышно, как Крайчек пересекает комнату. Он появился около нее подобно тени. Скалли почувствовала, что не может более думать ни о чем другом, кроме как о способах убить этого человека — и сделать это наиболее зверским и мучительным способом.
— Дорогая, ты чувствуешь себя лучше? — спросил он с неприятной ухмылкой. — Прошу прощения за то, что мне пришлось прибегнуть к таким грубым методам. Увы, твое участие в эксперименте было необходимо для моего выживания. И твоего, между прочим. Что, действительно очень больно?
— С чего это я должна верить, что тебе не все равно — больно мне или нет?
— Мне все равно. Но твое самочувствие не улучшит процесс. Я бы хотел покончить с этим делом немедленно, пока у тебя нет возможности сопротивляться. Но ты удивишься, узнав, что даже у моего терпения есть предел. И он находится
