Михаил Ишков - Заповедник архонтов

Прямо передо мной коридор перекрывала глухая стена, на этот раз поверхность ее была тщательно, даже изысканно, обработана, и на ней был выгравирована окружность с вписанной в него стилизованной буквой «зет». Пришлось опять прибегнуть к помощи липкого шарика-отмычки. На этот раз пришлось ждать около пяти минут прежде, чем округлая створка наконец сдвинулась с места и отползла в стену туннеля. Впереди открылось помещение — его можно было назвать прихожей, если бы не размеры пространства, развернувшегося передо мной.

Переступив через щель в пупырчатом полу, я очутился в удивительном месте, где царили песчаные, покрытые хвоистым кустарником холмы, оранжевое небо. Вдали по горизонту высились красноватые отвесные скалы, убегавшие к бирюзовому океану. Из расщелины, расположенной неподалеку от входа, в декоративно оформленное озерко валился водопад. Оттуда брала начало неширокая речка, вертляво убегавшая к далеко выдвинувшимся в морскую гладь живописному мысу. По берегам водного потока свечками стояли двухметровые плауны с золотисто-коричневатыми шишками на верхушках.

Слева же, среди напоминавших сосны деревьев возвышались разноэтажные строения с черепичными крышами в китайском стиле. Стены поблескивали ослепительной белизной. Со стороны океана строения прикрывал древний папоротниковый лес. Солнце над головой было жаркое, белесое, с сиреневым приблеском, размером с наше светило.

Створка встала на прежнее место. Даль замкнулась, и на месте вмиг исчезнувшего входа открылась та же песчаная всхолмленная равнина, оживляемая далеким горным хребтом с заснеженными вершинами, те же папоротниковые дебри, оседлавшие седловины между холмами, сосновые рощи и густые заросли кустарника по горным склонам. Рев межзвездного, истосковавшегося по белковой свежатине «папаши» стих окончательно, местная аура была легка, напевна и пробуждала поэтическое настроение.

Может, перевести сюда всю группу губошлепов?

Но сумеем ли мы справиться с трудностями, которые встанут на нашем пути, и так ли уж прост доступ хордам во владения архонтов? Какое впечатление произведут на моих спутников белейшие, даже как бы кичащиеся снеговой одноцветностью дома? Губошлепы будут ходить здесь на цыпочках? Ничего, обвыкнут. Кто-то же должен был поддерживать здесь порядок? Может, в тех невзрачных домишках, что прятались в тени поблескивающих белыми стенами зданий, был устроен заповедник для шлюх, прародительниц ублюдков?

Я направился в сторону двухэтажного, покрытого крышей с загнутыми вверх стропилами, здания. Только изображений драконов, стягов да полотнищ с иероглифами не хватало, чтобы вообразить себя на Земле, в Поднебесной империи, каким-то чудом занесенной в далекую геологическую эпоху (судя по обилию папоротников, назовем его меловым периодом).

В вестибюле, куда я не без робости отважился войти, располагался диспетчерская или что-то вроде главного наблюдательного поста. Зал был невелик, при этом оформлен как точное подобие рубки Быстролетного: то же округлое смыкание пола с потолком, тот же невообразимый, явно не соответствующий внешним размерам помещения внутренний объем, тот же болотисто-лиловый тон, раздражавший меня во время первых пребываний в утробе койса. Повсюду обилие светящихся сигналов: цепочек, огоньков, сияющих змеек, посвечивающих геометрических фигур, перемигивание цветовых квадратов. В углу какие-то громоздкие, с едва закругленными прямыми углами тумбы. Я подошел ближе, пригляделся, вспомнил уроки попечителя и Быстролетного. По всей видимости, эти аппараты обеспечивали связь, выводили информацию на незримый экран, а также, судя по щели в корпусе, выдавали информацию в какой-то более-менее удобной для ознакомления форме.

Все оборудование бездействовало, каждая единица свернулась в исходную оболочку — на это у меня глаз был наметан. Пыли на поверхности не было. Первым делом с помощью особого словаря, развернувшегося из шарика, я попытался вернуть в рабочее состояние информационную машину. Ментальный пусковой код загрузился удачно, затем, уже более уверенно, я оживил экран. В тот же момент в зале притух свет, потолок растаял, и Даурис, и Таврис предстали во всей своей красе. Изображение, правда, казалось несколько неестественным, напоминавшим спектрозональные аэроснимки. Даурис почему-то предстал ярко-красным шаром с зеленным ободком, Таврис заметно полиловел. Следом по гигантским, занимавшим большую часть экрана светилам побежали кривые, начали выстраиваться графики, обозначились колонки символов, которыми когда-то пользовались ди. Мне еще предстояло разобраться в этой свистопляске данных. Прежде всего изображение зафиксировало состояние станции в момент ухода флота архонтов. Вот последний, с размазанными очертаниями линейный корабль — две усеченные, соединенных основаниями, четырехгранные пирамиды, то есть октаэдр, — покинул станцию, исчез в сером лимбо. Тут же временной интервал резко увеличился, счет пошел на столетия. Скакнуло с десяток цифр, и счет времени вновь резко замедлился.

На экране внезапно и крупно высветился исполинский звездный прыгун, своей формой напоминавший челнок, доставивший нас на станцию. Это был овалистый, несимметричный звездолет с башенкой-выступом по правому борту, неуловимо напоминавший нашего речного сома с коротким хвостом и более высокой спинкой. На борту символ транспортного средства, рядом полустертый номер. Это же «Несущий груз на спине»!.. Я невольно подался вперед. Выступ, где размещался командный пост, смят, на корпусе пусто, обшивка местами взрезана и во многих местах пробита — трудно было отделаться от впечатление, что звездолет долбили гигантским ломом.

Я потерял дар речи — мне довелось наблюдать за звездолетом, явившимся с поля сражения, которое произошло по меньшей мере полмиллиона лет назад. Сигнальные огни на корпусе фламатера горели неровно, часто гасли. Между тем обслуживающие оболочки, как и положено в режиме посадки, налипли на корпус судна, принялись буксировать «Несущего» в сторону распахнутых шлюзовых ворот. Следом на экране появился первый знак, который я узнал сразу. На этот раз словарь, так долго хранимый в левой ноге, не понадобился. Этот иероглиф обозначал, что спуск в приемную шахту и осаживание на посадочное место прошли штатно. Далее на экране высветилась картинка причальной палубы — это было гигантское помещение с одним-единственным звездолетом, улегшимся на исполинские салазки, при этом из корпуса чуть выдвинулись толстые обрубки-конечности. Подсобные койсы и всякая прочая мелочь продолжали ползать по обшивке, потом вдруг посыпались оттуда, как ошпаренные. На этом всякое шевеление на палубе закончилось. Последним на экране появился громадный андреевский крест, что у ди означало сигнал предупреждения. В любом случае, когда ситуация развивалась не по инструкции, в их протоколах появлялись подобные знаки.