Павел Комарницкий - День ангела

Я стою беспомощно-виновато.

— Мама Маша, прости. Кто я? Вот как раз на эту тему я и хотел поговорить. Кто я? И кем буду? Ведь у вас есть прогностические машины невиданной мощи. Ну да, да, программы. Неужели вы не смотрели нашу судьбу?

Она вздыхает.

— Смотрели. Уэф работал на совесть, он же заинтересованное лицо. Год назад прогноз был неблагоприятным. Очень неблагоприятным, Рома, с вероятностью более девяноста процентов…

— А сейчас?

— А сейчас… — она резко меняет голос, передразнивая кого-то, — «программа выполнила недопустимую операцию и будет закрыта». Извини, мне надо работать. Ты будешь мешать.

Привычка мгновенно выполнять команды так въелась за время моей службы, что мне приходится вцепиться в косяк, чтобы не выйти. Или что там у люка, вместо косяка?

— Ещё вопрос, мама Маша, можно? Когда?

Она смотрит мне прямо в глаза. Какие синие у неё глаза, прямо как были когда-то у моей Ирочки. И скоро будут снова.

— Скоро. Теперь уже очень скоро. Да иди уже, займись каким-нибудь делом!

Я сижу на пушистом ковре, в толще которого бегают размытые цветные огоньки. Ковёр на этот раз бледно-жёлтый, а огоньки по преимуществу зелёные. Такая настройка.

На стенах висят непонятно-красивые штуковины — некая смесь японской икебаны с африканскими ритуальными амулетами. Очень красиво, но я уже знаю, что это не икебана — это разнообразные технические устройства. Так уж выглядит ихняя ангельская техника. Вот эта, например, абстракционистская конструкция — устройство защиты периметра. А вот этот немного устрашающий с виду защитный тотем — гаситель, в зоне действия которого невозможны ни пожар, ни взрыв. Настоящий защитный тотем, который превращает любое оружие — хоть автомат Калашникова, хоть страшный плазменный разрядник маленьких зелёных человечков в бесполезные безделушки, более или менее красивые.

Однако мне некогда отвлекаться. Передо мной висит простейшая геометрическая фигура — куб. Куб медленно вращается, меняет цвет: «заливка». Слушается меня. Ух ты мой хороший!

«Качество изображения среднее» — раздаётся в голове шелестящий бесплотный голос. Понятно. Компьютер, он и у ангелов компьютер, шутки не его стихия.

Куб трансформируется, подчиняясь моей воле, превращается в призму. В призму-клизму… Что такое?!

Передо мной в воздухе висит объёмное изображение клизмы, литра этак на полтора. Клизма выглядит вполне убедительно, прямо как живая — с толстым чёрным наконечником. Ёкарный бабай!

«Программа выполнила недопустимую операцию и будет закрыта» — вновь шелестит в голове бесплотный голос. В который раз. Ну нет, шалишь, я тебя освою!

Я снова запускаю комп мысленным усилием — хоть это-то научился делать свободно. Ну-ка, обработка изображения…

Голова уже начинает побаливать, с непривычки. Так, давай опять куб.

Передо мной возникает в воздухе объёмное изображение. Ирочка, прыгающая по нарисованным на асфальте классикам.

«Вот ты и в раю. Как тебе там?»

«Отлично. Если бы и в жизни было так просто — раз-раз, и припрыгал…»

«Теперь припрыгаем. Кто нам теперь помешает?»

Я стискиваю зубы до хруста.

«Для обработки динамических изображений такой сложности, со звуковым сопровождением, следует поменять графический редактор и отключить фильтр. Выполнить?» — звучит в голове бесплотный шелестящий голос.

Мои челюсти плотно сжаты, как судорогой.

«Выполнить»

Я закрываю глаза, пытаюсь расслабится. Бесполезно. Перед глазами у меня размытые цветные пятна, они переплетаются, извиваются, танцуют свой танец, исполненный скрытого смысла. Какого?

«Они показывают всё, что было, есть и будет, а также то, чему никогда уже не бывать» — бесстрастно звучит в моей голове. Вот оно что…

Я открываю глаза. Может быть, ты знаешь и другое? Ответь, кто я?

«Прямоходящее млекопитающее отряда приматов…»

«Зачем такие подробности? Ответь самую суть»

Несколько секунд длится молчание. И вновь в моей голове звучит шелестящий бесплотный голос.

«Ты — переходная ступень от обезьяны к Хозяину Вселенной»

«Роман, это Иого. Ты загрузил сервер так, что нарушается работа контролёров. Если у тебя нет конкретной работы… Давай отложим философию, ладно? Понять, кто ты есть, должен ты сам»

«Всё, Игорь, отключаюсь» — я смущён. У них работа, а тут турист балуется…

«Рома, это мама Маша» — врывается в мои мысли шелестящий голос — «Зайди, пожалуйста, в душ. Есть разговор»

«Куда? В душ?»

«Ну да. Я сейчас в душе»

Люки исчезают передо мной, как не были. И так же мгновенно возникают из ничего за моей спиной. Но я уже знаю, что это иллюзия.

Я усмехаюсь. Наконец-то я научился ходить, не стукаясь головой о каждый люк. Память тела куда эффективней, чем логика. Грубо говоря, через зад всё усваивается гораздо быстрее, чем через голову. Человек не так далеко ушёл от обезьяны, и хорошая плюха порой бывает доходчивей пространных отвлечённых рассуждений. Недаром отцы и матери всех народов, понимающие толк в воспитании, иногда награждают своих отпрысков подзатыльниками.

Вот и душевая. И здесь люк, как и везде. Я снова вспоминаю, как год назад шёл, собирая шишки головой, и гадал, зачем здесь кругом понаставили эти круглые люки. Чем нехороши наши двери, человечьи?

Я снова усмехаюсь. Ничего не делается просто так. Защита периметра действует так, что сохраняется «статус кво» всех стен. Как — я не понимаю, слишком сложно для меня. Но если бы случились невероятное, и на базу, к примеру, вышел танк… Снаряд, выпущенный в упор, не достигнув стены и не разорвавшись, с визгом отрикошетил бы в лес, кувыркаясь, и только эхо далёкого взрыва побеспокоило бы обитателей старого скита. Защита периметра гораздо эффективнее полуметровой брони, но у неё есть ахиллесова пята — двери. Поэтому и люки…

Мама Маша плескалась в обширном пустом помещении под тугими холодными струями, бьющими со всех сторон. Типичный душ Шарко.

— Рома, извини, что так… Уэфа нет, все заняты. И у меня дела. А разговор серьёзный.

Громадные крылья широко развернулись, гулко захлопали, разбрызгивая настоящий водопад.

— Хорошо как… В общем, так. Ваша с Иоллой история, Рома, тронула многих. И когда я попросила помощи… масса народу откликнулось. Чуть не целая академия. И мозговой штурм дал результат. Одна бы я неизвестно, сколько промаялась…

Я привалился спиной к стене, не в силах унять дрожь в ногах. Говори же, ну!..

— Понимаешь, самое трудное в том, что ты нелетающее существо. Хуже того — генетически не приспособленное к полётам. Когда Иолла стала биоморфом, превратилась в человека, было проще — крылья редуцировались, и всё. С тобой всё гораздо сложнее.