Яна Завацкая - Холодная зона

Рей притащил ей мохито, а себе — еще кружку пива. Патриша — Пати — настояла на том, чтобы расплатиться самой. Она все-таки кое-что зарабатывает. Ей платят помимо базиса еще двести тридцать долларов! Так что работа того стоит. Она даже ездила отдыхать в прошлом году на Бодензее! И копит на то, чтобы слетать в Америку.

Хотя тяжело, конечно. Выходные дни бывают три, четыре раза в месяц. Нет, ты не понял — всего три дня. Остальные двадцать семь дней — рабочие. Сегодня вот тоже была смена, и завтра — но завтра вторая, после обеда, так что сегодня вечером можно посидеть подольше, не вставать завтра в пять.

— Может, куда-нибудь сходим? — неожиданно для себя предложил Рей. Он напряженно думал о том, что на чипе — двадцать долларов. Получка через неделю. «Сходим, только так, чтобы не дорого». Его уже и пиво сегодняшнее разорило.

— В кино там… или куда ты бы хотела?

— А пошли в «Ангелу»? Там с восьми до девяти коктейли бесплатно. Да и вход всего полтора доллара, — девушка тактично поняла его затруднения. Рей радостно согласился.

Патриша сама взяла его под руку. У нее была тонкая, но сильная рука с длинными пальцами, лишенными маникюра. У Рея закружилась голова от одного прикосновения этих пальчиков.

Пати болтала без умолку. Она первый год работает медсестрой. Сначала, после школы, была безработной, потом — помощницей сиделки. Хотела даже пойти в армию, но тут подвернулось это место. Ей не хотелось из Мюнхена уезжать. Помощницей работать тяжело. У них ведь не элитный дом — там, конечно, шикарно, там можно все современные концепции ухода применять, там стариков разве что не облизывают. А у них обычный дом престарелых, хотя и частный — но субсидируемый государством; для тех, кто не заработал пенсии. А кто ее зарабатывает-то? Вот у нее, Пати, пенсии тоже не будет — для этого надо получать раза в три больше базиса! Так что у них обычный базисный дом. Пять человек в одной палате, шестьдесят в отделении. Две помощницы на отделение с утра. Всех вымыть обычно не удается… Хорошо если два раза в неделю каждый инвалид удостаивается мытья. Да и тяжелая работа, безмятежно говорила Пати, а Рея мысленно выворачивало. Он теперь знает, что такое тяжелая работа. Только у них там еще тяжелее — надо ведь не только бегать, но и поднимать тяжелых инвалидов, и еще надо терпение сохранять, разговаривать с людьми, не помечтаешь на работе ни о чем… Как она выдерживает? И там ведь в основном работают женщины!

— Ну а потом я закончила школу медсестер. Конечно, пока училась — это та же самая работа на самом деле! Только иногда ходишь в школу, и тебе теорию рассказывают. А теперь я уже не мою пациентов. Таблетки, перевязки, врачам звоню, если что. В общем, несу полную ответственность. А тебе не противно? — вдруг спросила Пати.

— Почему? — удивился Рей.

— Ну… говорят, что у нас такая работа грязная… вроде как противно должно быть.

— Глупости какие!

Пати улыбнулась и продолжала болтать. Живет она одна, съехала, как только с работой все наладилось. Родители? С матерью она связи не поддерживает. У нее есть кот, классный такой, полосатый! Очень пушистый. И хулиган! А у Рея никого нет? Нет, никого, ответил он. Во всех смыслах. Я совершенно один. Пати засмеялась.

В интернете она любит смотреть фэнтезийные интерэки. Знаешь, про Золотые Крылья, и все такое. Про людей-фей. А болеет она за синих. Ну и за Германию, конечно.

— Почему за синих? — спросил Рей.

— У них такие защитники классные. Видел Риверо? Красавчик, м-м! А Ким? А разведчик, Барбье? Он же прямо душка!

Рей попытался вспомнить политическую программу синих. Кажется, умеренные националисты. Впрочем, о политических программах говорить не принято.

— А ты за кого болеешь?

— Я еще не определился.

— Что значит — еще? — удивилась девушка. Рей замялся. Не рассказывать же ей историю о размороженном мамонте. Не прямо сейчас, по крайней мере.

— Ну я раньше болел за белых, — вывернулся он, — но в последнее время разочаровался. Даже не знаю.

— Да, у белых и посмотреть-то не на кого! Деды какие-то. Вот разве что Гольденберг, тот ничего так.

Рея передернуло. Пати вдруг нагнулась и с нежностью погладила розы на газоне. Они как раз проходили мимо розария.

— Какая красота! — воскликнула девушка. Рей улыбнулся. Подарить бы ей цветы… он огляделся вокруг в поисках киоска. Но с другой стороны, приличный букет — это несколько долларов, а дарить огрызок…

— Все-таки удивительно, — сказал он, — в интернете мы можем встретить куда более красивые картины. Фантастические растения, виды, пейзажи. Все, что угодно вообще! И все равно всех тянет на природу, чтобы увидеть настоящие цветы. Деревья. Да хотя бы город, дома даже, технику. Людей. Хотя в интернете все это лучше и разнообразнее.

— Здесь зато все живое, — кивнула девушка, — настоящее.

— Вот знаешь, Пати, раньше… в те времена, когда еще существовали книги… писатели сочиняли такой киберпанк. Ну считалось, что люди, как только получат возможность неограниченно жить в виртуальном мире — начисто забудут настоящий. Но этого не происходит. Потребность в реальных ощущениях все равно очень сильна. Почему?

— Но здесь все можно потрогать. Попробовать на вкус, — заметила девушка.

Рей пожал плечами.

— При достаточно хорошей технике и в интернете сейчас можно потрогать и попробовать на вкус все, что угодно. Ясно, деньги на такую технику мало у кого есть, но ведь можно пойти в интернет-салон. А люди идут просто на улицу.

— Э-э, это я могу объяснить! — воскликнула Пати, — нам говорили в школе. Дело в том, что есть такой эволюционный механизм. Мозг, он это… ему нужна правда. Ему нужна объективная информация о реальности. Понимаешь, вот животное — ему же надо знать, где хищники прячутся, где какая травка растет, и корректировать свое поведение. Так же и человек. Он когда узнает правду о реальности, мозг выделяет эндорфины. Это гормоны удовольствия. В общем, нам нравится узнавать информацию, только правдивую. Чтобы корректировать свое поведение в мире в соответствии с этой информацией. А на ИТВ — там же одно вранье. Это все знают. Ну мне вот приятно побывать в мире фей, но я же знаю, что это вранье. Так же и новости у нас — в основном, все врут. Ну может, не все — но кто разберет, где правда, где нет?

Поэтому неинтересно все это. И хочется все равно наружу. Ну вот видишь — эта травка. Этот камень. Эта скамейка. Все это существует объективно, на самом деле. Это — правда о мире.

— Да, понял, — медленно произнес Рей, — знаешь, я… говорил с одним журналистом однажды. И он сказал, что сейчас вообще нет разницы между выдумкой и реальностью. И это все знают. Некоторые ищут правду и рассказывают ее — но откуда зрителю понять, что именно это и есть правда? Она тонет в море лжи, становится неотличимой от лжи. А ведь ты права. Когда мы здесь, снаружи, мы точно знаем, что эта скамейка — существует. Пиво — существует, и оно вкусное. Мы с тобой — тоже существуем… — он сбился. «И относимся друг к другу хорошо», хотелось ему договорить. В самом деле, в интернете ты можешь снять сотни прекраснейших девушек и испытать все соответствующие ощущения. Но ты не получишь никакой правдивой информации о том, каковы девушки на самом деле, и как они относятся к тебе.