Максим Дегтярев - Моролинги

Из Брубера вышел бы неплохой штурман. Он деловито указывал "направо", "налево", "осторожно, тупик". Мы петляли по Городу как заправские таксисты. Но однажды он забыл скомандовать "вверх".

По флаеру что-то жестко хлестнуло. Как назло, в этот момент я влетел в туман и потерял горизонт. Я сбавил скорость, потянул штурвал, но машина не подчинялась. Флаер принял еще один удар, потом еще…

– Допрыгались… - это было последним, что я услышал перед падением. Говорил, по-моему, Вейлинг.

Несколько секунд нас страшно трясло и швыряло во все стороны. Переваливаясь с ветки на ветку, флаер быстро добрался до того, что в туристическом путеводителе назвали бы поверхностью, но в действительности это было болото.

На нас навалилась тишина.

– Все живы? - спросил я.

– За всех не поручусь, но я, кажется, жив, - сказал Брубер и стал ощупывать локти и колени. - Даже цел, как ни странно.

Сзади заохали. Я отстегнул ремни и обернулся.

– Профессор?

– Жив, - прошептал Цанс. Он сидел недвижно, с закрытыми глазами, крепко вцепившись в подголовник моего кресла.

– Вейлинг?

Трехэтажный мат в мой адрес был признан на тот момент лучшим ответом.

– Вылезаем, - скомандовал я. - И не забываем вещи.

Поочередно мы выбрались на обрубок правого крыла. Судя по осадке здесь было не глубоко - не больше полуметра. Левое крыло застряло где-то наверху в ветвях.

– Мы не горим? - спросил Брубер, принюхиваясь.

Над двигателями начинал струиться голубоватый дымок.

– Горим, - кивнул я.

Все как по команде попрыгали в воду и побежали. Первым бежал Вейлинг. Не размышляя, куда он бежит, мы следовали за ним. Таким образом пробежали метров пятьдесят, пока флаер не скрылся за болотным кустарником.

Вейлинг, задыхаясь, рухнул на какой-то куст. Если бы он рухнул от бессилия, то не выбрал бы куст, а упал бы, где стоял - в воду. Брубер подковылял, держась за сердце. Последними подошли мы с Цансом. Одной рукою я поддерживал престарелого профессора, в другой тащил рюкзак с походным барахлом. Почему-то я заранее решил, что вернусь на турбазу не скоро.

Этого следовало ожидать: как только мои бывшие пассажиры пришли к выводу, что кроме синяков и ссадин, других повреждений у них нет, они устроили мне разбор полетов.

– Ильинский, вы, кажется, сказали, что вы опытный пилот, - заметил Цанс.

– Так оно и есть. Я опытный пилот, но не летчик-истребитель. Я только вел машину, за приборами следил Брубер. Определить расстояние на глаз на Ауре невозможно.

– Вы намекаете на высотомер? Что он по-вашему мог показывать в двадцати метрах над деревьями?

– Вот-вот… двадцать, говорите, а оказалось - ноль, - встрял Вейлинг.

Брубер возмутился:

– Посадили бы за приборы Цанса, он - физик.

– Сказали бы раньше, что не разбираетесь в цифрах - сел бы, - отшил его физик.

Я приказал всем замолчать. Нам пора было сориентироваться. Я посмотрел по сторонам. Вокруг возвышались деревья, уходя кронами в небо. Голые стволы опутывала склизкие, мохнатые лианы. Из зеленой воды, покрывавшей вязкую почву, там и сям выпячивались хищные кусты с желтыми цветами. На одном из таких кустов примостился Вейлинг.

– Вы бы слезли с него, - посоветовал я.

Он попробовал оторвать задницу.

– Прилип!

Перед полетом мы все облачились в защитные комбинезоны с вентиляцией и охлаждением. Если надеть шлем, то комбинезон превращался в скафандр средней биологической защиты. Шлемы мы не надевали, и они болтались за затылком. Не сговариваясь, мы схватили Вейлинга кто за что успел и вырвали его из лап хищного растения. К счастью, зеленые когти не прорвали комбинезон, но поцарапали Вейлингу щеку, когда он вертел головой, пытаясь рассмотреть, кто его держит.

Антибиотики из аптечки, которую я не забыл прихватить с турбазы, я ввел Вейлингу прямо в шею, поскольку другие мягкие места скрывал комбинезон. Иммунно-модуляторы и прививки от всех ауранских зараз путешественники получают на Терминале Ауры, но чем черт не шутит…

– Вас мама в детстве не учила… - я приступил к воспитательной беседе, но Цанс меня остановил:

– Оставьте, он еще не пришел в себя.

Над головою загоготала какая-то местная тварь, я вскинул голову и остолбенел. Кроны деревьев совершали плавное, равномерное покачивание по кругу, друг за другом, как бы в хороводе. Безоблачный пятачок неба смотрел на нас с каким-то скрытым коварством.

Меня прошиб холодный пот. Следуя поднебесному хороводу, закружилась голова.

– Что с вами? - обеспокоено спросил Цанс. - Вам плохо?

– Нет, просто показалось…

– Микроциклоны, - сказал Брубер, вскинув голову. - Ничего страшного.

Знал ли он то, о чем писал?

Я спросил:

– Вейлинг, ты читал роман "Моролинги"?

– Нет… извините, - это он писателю. - А что вы хотите этим сказать?

– Пойдете первым, налегке. Берите нож и расчищайте дорогу.

Брубер тайком усмехнулся.

– Погодите, надо сперва решить, куда идти, - взмолился Вейлинг.

– Вон туда, - не глядя показал пальцем Брубер. Он смотрел на дисплей топометра.

Вейлинга охватила истерика.

– Вы все с ума по сходили. Надо звать на помощь. Немедленно!

– Объясните ему, я устал, - сказал я Бруберу.

– Не известно, кто нас первым запеленгует - Рунд или Виттенгер. Господин Ильинский именно это имел в виду. Я тоже считаю, что пока не стоит звать на помощь, но по другой причине.

– Не соблаговолите изложить?

– Охотно. По моим данным моролинги в полукилометре отсюда, у подножия одного из "домов". Нельзя их спугнуть.

– Так-так, - вмешался Цанс. - Вы что-то от нас скрываете. Во-первых, откуда вам известно, где находятся моролинги. Что значит "по моим данным"? Они другие, нежели у нас? Во-вторых, неужели у моролингов есть пеленгаторы. Иначе, что значит "спугнуть"? В-третьих…

– Профессор, не спешите так, - прервал я Цанса. - Господин Брубер объяснит нам все по дороге. Какой там азимут?

– Двести десять, - ответил Брубер.

– Вейлинг, ты слышал?

– Слышал.

– Тогда, вперед. Вы, господин Брубер, идите следом. Потом вы, профессор. Последним пойду я, буду следить, чтобы никто не отстал.

Мы распределились и пошли. Скромные пожитки и тем более один единственный бластер, я никому не доверил. Вейлинг не проявлял должного энтузиазма, шел вяло, заросли чистил только для себя. Отстать от него мы не боялись. Вообще, по-моему, только Вейлинг боялся встречи с моролингами больше меня. А может - и меньше - раз он не читал "Моролингов". Профессор и писатель то и дело останавливались, чтобы получше рассмотреть какое-нибудь растение или животное. Оба не были биологами, поэтому задачу перед собой поставили минимальную: научиться отличать ауранских животных от растений. Брубер обозвал кого-то "тварью". Между ними возник спор, следует ли называть тварями только животных, или растение - это тоже тварь. Строгому смысловому анализу была подвергнута фраза "каждой твари по паре". Выходило, что твари должны быть обязательно разнополыми.