Кир Булычёв - «Если», 1998 № 04

— И вам захотелось отомстить, — вставил я. «Говори, Парацельс. Выкладывай все, что я хочу знать».

— Возмездие, — с наслаждением произнес он. — Когда я закончу свои опыты, они меня на коленях станут умолять взять все, что мне нужно.

Я попробовал перевести разговор в конструктивное русло:

— Но как вы собираетесь этого добиться? Пока вы просто убили нескольких охотников. От этого ни одно правительство не рухнет.

— Это лишь начало, — снова улыбнулся он. — Через две минуты меня здесь не будет. Меня никто не сможет отыскать… и никто не узнает, где я. А когда узнают, я буду готов к встрече.

— Не понимаю.

— Где уж вам! — торжествующе воскликнул он. — Вы провели целый день в моем резервате и все равно не поняли. Да вы и понять-то не в состоянии.

Тут я испугался, что он замолчит, но он был преисполнен чувством победы.

— Скажите-ка, киборг, — спросил он, с презрением выделив последнее слово, — вы случайно не заметили, что все животные в резервате — самцы?

Я тупо кивнул, не понимая, куда он клонит.

— Все они самцы. Ашре настаивал на использовании и самок тоже — хотел, чтобы животные размножались. Но я ему сказал, что создаваемые мной особи стерильны, — такими, мол, делают их прививаемые им гены. И что самцы станут более агрессивными, если у них не будет подруг. Я знал, как запудрить ему мозги — он мне поверил.

Вы все недоумки! То, что сегодня произошло, я тщательно спланировал. Созданные мною животные не стерильны. Более того, они генетически доминантны. И в трех случаях из четырех они передадут новые гены потомству.

Он сделал эффектную паузу и добавил:

— Сейчас все животные в загонах — самки. У меня их сотни. А из этого здания в резерват ведет туннель.

И я выведу всех самок в резерват. Никто ничего не заподозрит, никому и в голову не придет, что я так поступлю. Там меня не станут искать. А как только ворота закроются, время начнет работать на меня. Никто не будет знать, что делать с моими животными. Гуманисты захотят их сохранить и наверняка станут подкармливать. Ученые предложат их изучать. А просто взять и убить не решится никто. Пройдет время, мои подопечные размножатся. Размножатся, киборг! Скоро их у меня будет целая армия. И тогда я устрою вам такую месть, по сравнению с которой генетические бунты покажутся детским лепетом!

Так вот почему Парацельс так торжествует. И его схема вполне может сработать — во всяком случае, на некоторое время. Мировую историю она не изменит, но погибнет куда больше, чем сорок шесть охотников.

Я стискивал винтовку с такой силой, что руки дрожали, но голос мой был тверд. Сомнений у меня уже не оставалось.

— Сперва вам придется убить меня.

— Я врач, — ответил он. — И мне вас убивать необязательно.

И он облизнул губы кончиком языка.

Он едва не погубил меня уже во второй раз. Меня предупредил чистый инстинкт — я ничего не слышал за спиной и не знал, что мне грозит опасность. Но я резко развернулся, выставив перед собой винтовку.

Я не смог бы испортить дело больше, даже если бы неделями тренировался. После разворота ствол винтовки уперся точно в ладонь размером с мое лицо. Черные волосатые пальцы, каждый из которых был силен, как моя рука, вырвали ее. Кулак другой руки ударил меня в грудь с такой силой, что я едва не взлетел. Шлепнувшись на пол, я заскользил и врезался в ножку ближайшего стола.

Кое-как поднявшись, я ухватился за стол, чтобы не упасть. Комната вращалась, словно меня кружили на карусели.

— Я назвал его Цербер, — ухмыльнулся Парацельс. — Он у меня уже давно.

Цербер. Как смешно! Сделав над собой усилие, от которого едва не треснул череп, я заставил глаза сфокусироваться и взглянул на то, что стояло передо мной.

— Он последнее существо, которое я успел создать перед тем, как меня вышвырнули. Когда я понял, что меня ждет, я рискнул всем ради последнего эксперимента. Я сам смастерил инкубатор и прихватил эмбрион с собой. И вырастил его своими руками.

Должно быть, именно он ударил меня в прошлый раз.

За основу этого существа была взята горилла. От нее остались клыки, черная шерсть, обезьянья морда и длинные руки. Но такой гориллы я никогда не видел. Хотя бы потому, что рост существа превышал два метра.

— Взгляните, какие улучшения я ввел, — продолжил Парацельс. — Для него естественно стоять прямо — я изменил позвоночник, тазобедренные суставы и ноги. Бедра и икры длиннее обычных, что обеспечивает повышенную скорость и подвижность. Но это лишь внешние отличия. Изменив структуру его мозга, я улучшил сообразительность подопытного, его рефлексы и обучаемость и еще сделал правшой. Кроме того, он невероятно силен.

В этом я и сам убедился. На моих глазах проклятая обезьяна схватила винтовку и шарахнула ее о стену. Винтовка переломилась, а от бетонной стены отвалился кусок.

— В некотором смысле мне даже жаль, что мы тебя выключили, киборг. Интересное могло оказаться состязание — искусственный человек против улучшенного животного. Но результат, разумеется, не изменился бы. Цербер достаточно быстр, чтобы уворачиваться от бластера, и достаточно крепок, чтобы выдержать попадание. Он больше, чем животное. А ты меньше, чем человек.

Обезьяна медленно приближалась. В ее глазах читалась такая злоба, что я почти поверил, что она специально не торопится, желая напугать меня как можно сильнее. Я попятился, отгородившись от нее двумя столами. Но переместился и Парацельс, не подпуская меня ближе к себе. Я едва удержался, чтобы не крикнуть: «Морганстарк!». Но Морганстарк не придет меня спасать — я все еще слышал перестрелку. В здание он зайдет не раньше, чем прекратится пальба и ворота закроют. Он не мог рисковать и упустить хотя бы несколько животных-убийц.

Парацельс наблюдал за мной, наслаждаясь своей властью.

— Одного я не могу понять, киборг. — Мне хотелось заорать, чтобы он заткнулся, но Парацельс со злобой продолжил: — Не могу понять, почему общество терпит и даже одобряет механических чудовищ вроде тебя, но приходит в ужас от усовершенствованных животных — таких, как Цербер. У исследований рекомбинантной ДНК был неограниченный потенциал. А ты просто оружие. К тому же не очень хорошее.

Такого я вынести не смог. Я должен был ему как-то ответить.

— Есть всего одно отличие, — процедил я. — Я сам сделал выбор. И никто меня не изменял, когда я был эмбрионом.

Парацельс рассмеялся.

Оружие… мне нужно оружие. Вряд ли я смогу произвести впечатление на эту зверюгу, помахав ножичком. Пятясь, я шарил взглядом по комнате, по столам и под ними, но ничего подходящего не замечал. Обычное лабораторное оборудование, по большей части настолько тяжелое, что мне его даже не поднять. Реактивы на полках тоже бесполезны — я в них ничего не соображаю.