Кейт Лаумер - Разрушители планет

Крив взглянул на него, потом на остальных.

— Вы идиоты! — заявил он. — Вы все идиоты!

Он повернулся и решительно пошел прочь.

2

В комнате, которую он снял в городском пансионе для одиноких, Крив открыл свой чемоданчик и вытащил из него небольшой серый пластиковый футляр. Трое детей хозяина пансиона, заглядывавших в полуоткрытую дверь, проскользнули в комнату и подошли ближе.

— Ух ты, это настоящее межзвездное радио? — спросил старший — тощий двенадцатилетний паренек с длинной шеей.

— Нет, — резко ответил Крив. Мальчик покраснел и понурил голову.

— Это командный передатчик, — смягчившись, объяснил офицер… — Он сделан, чтобы переговариваться с боевыми машинами, отдавать им приказы. Боевые машины отзываются только на специальный сигнал, посланный по особой волне. Командный передатчик посылает этот сигнал. — Он щелкнул выключателем — загорелась сигнальная лампочка.

— Вы говорите о такой машине, как Бобби? — спросил мальчик.

— О таком, какой раньше бывал Бобби. — Крив выключил передатчик и отложил его в сторону.

— Бобби — важная шишка! — заявил мальчик поменьше. — Он рассказывает нам истории о том, что делал на войне!

— У него есть награды, — сказал старший мальчик. — А вы были на войне, мистер?

— Я не настолько стар.

— А Бобби старый, он старше дедушки.

— Ребятки, топали бы вы отсюда, — сказал Крив. — Мне нужно…

Не договорив, он насторожился и прислушался. С улицы донеслись вопли, кто-то выкрикивал его имя.

Крив растолкал детишек, быстро пробежал через холл и выскочил на улицу. Он скорее почувствовал, чем услышал медленные тяжелые шлепки, пронзительный скрип и глухое клацанье металла…

С площади к Криву бежал краснолицый человек.

— Это Бобби! — закричал краснолицый. — Он движется. Черт тебя раздери, Крив! Что ты сделал с ним?

Крив проскользнул мимо и бросился к площади. В конце улицы появился Боло, который тяжеловесно продвигался вперед, волоча за собой вырванные с корнем сорняки и виноград.

— Он направляется прямо к складу Спивака! — завопил кто-то.

— Бобби! Остановись!

Крив увидел Блаувельта, бегущего следом за машиной.

Когда Крив добрался до площади, огромная машина, громыхая, еще продвинулась вперед и чуть свернула влево, пройдя всего в нескольких дюймах от угла дома. Раздробив на мелкие кусочки дощатый настил тротуара, Боло въехал во двор склада.

Грубо обрезанные бревна, сложенные в штабель, рухнули и рассыпались по пыльной земле. Боло раздавил дощатый забор и тяжело зашлепал своими гусеницами по возделанному полю.

Блаувельт резко обернулся к Криву:

— Будь ты проклят, Крив! Это твоих рук дело. Прежде у нас никогда не бывало неприятностей…

— Выбросьте из головы! У вас есть вездеход?

— Мы… — Блаувельт не договорил. — Ну и что, даже если и есть?

— Я могу остановить Боло, но для этого должен приблизиться к нему. Еще пара минут, и он скроется в джунглях. А там мой турбокар не пройдет.

— Пусть Бобби идет себе, — сказал какой-то запыхавшийся от бега мужчина. — За городом он не сможет причинить нам вреда.

— Ну кто бы мог подумать! — вмешался другой мужчина. — Стоял здесь спокойно все эти годы — и на тебе! Кто бы мог подумать, что он вообще способен двигаться…

— У вашего так называемого талисмана, возможно, в запасе есть еще много сюрпризов, — резко оборвал его разглагольствования Крив. — Дайте мне машину, быстро! Блаувельт, это — официальное требование!

Воцарившуюся после его слов тишину нарушил лишь отдаленный грохот падающих деревьев: Боло добрался уже до опушки леса. Стофутовые великаны под напором Боло ломались как спички.

— Пусть уходит, — сказал Блаувельт. — Я согласен со Стинци — Бобби не сможет нам навредить.

— А что, если он повернет обратно?

— Черт, — пробормотал кто-то. — Старина Бобби нам вреда причинять не станет…

— Машину! — прорычал Крив. — Вы зря тратите время.

Блаувельт нахмурился:

— Ладно. Но ты и пальцем не пошевелишь, если только не будет похоже на то, что он собирается повернуть и возвратиться в город, ясно?

— Поехали.

Блаувельт бегом провел его до деревенского гаража.

3

Боло оставлял за собой след в виде просеки шириной в двадцать пять футов, проложенной сквозь девственные джунгли. Там, где меж беспорядочных куч обломанных ветвей проглядывала черная глина, виднелись отпечатки гусениц глубиной в восемнадцать дюймов.

— Движется со скоростью почти двадцать миль в час, мы так быстро ехать не можем, — сказал Крив. — Если Боло сохранит нынешний курс, то, описав круг, вернется в ваш город часов этак через пять.

— Он свернет, — буркнул Блаувельт.

— Возможно. Но мы не имеем права рисковать. Блаувельт, установите курс двести семьдесят градусов. Мы попытаемся перехватить Боло, срезав угол.

Блаувельт, не проронив ни слова, повернул вездеход. Машина въехала в густой зеленый полумрак, царящий под огромными деревьями. Необычайно большие насекомые жужжали и тяжело бились о колпак машины. Маленькие и средних размеров ящерицы прыгали, метались в разные стороны, бегали по грубой коре деревьев. Папоротники, большие, как тенты, скреблись о борта вездехода, оставляя за собой подтеки живицы, а он карабкался через петли и извивы прочных, несколько выступающих над землей корней. В какой-то момент вездеход напоролся на торчащий из земли край крошащейся коричневой скалы — от нее отлетели рыжие ошметки величиной с блюдце, обнажив тусклый металл.

— Верхний стабилизатор разведывательной шлюпки, — сказал Крив. — Вот и все, что осталось от сплава, который, считалось, не поддается коррозии.

Сквозь прозрачный колпак вездехода они видели и другие следы разыгравшейся здесь давным-давно битвы: разбитый вдребезги огромный затворный механизм установленного на платформе бомбометателя; выпотрошенная ходовая часть того, что, возможно, когда-то было излучателем протонов; части рухнувшего летательного аппарата; остатки другого вооружения. Многое было земного происхождения, но часто среди зелени мелькали покрытые ржавчиной, странно изогнутые, паукообразные микроружья аксорков или их излучатели.

— Должно быть, здесь разыгралось тяжелое сражение, — заметил Крив. — Одно из многих, случившихся незадолго до конца войны и в то время не привлекших к себе особого внимания. Тут есть штучки, которые я никогда раньше не видел, — экспериментальные образцы, поспешно разработанные, думаю, именно для последней битвы.