Концерт Патриции Каас. 4. Недалеко от Москвы. Жизнь продолжается - Марк Михайлович Вевиоровский
Перепроверив себя Виолетта постучала в дверь.
– Елена Геннадиевна, добрый вечер. Можно вас на минуточку к пульту?
– Добрый вечер, Виолетта Вадимовна, – Лена вылезла из-за стола и за три шага своими длинными ногами, предметом потрясения мужских сердец, очутилась в тренажерном зале.
Виолетта показала Лене то, что она обнаружила.
Лена взяла текст инструкции и стала – глядя в текст и сверяясь с пультом – имитировать настройку. Виолетте очень понравилось, что Лена, не являясь оператором, находила нужный переключатель или верньер с ходу, не глядя.
– Кажется, вы совершенно правы, Виолетта Вадимовна, – Лена сказала это в своей обычной манере, которую многие, да и сама Виолетта принимали за высокомерие. – И как же это Карцева не заметила?
– Она занималась только рабочими режимами.
– Смотрите, а вот такую процедуру даже невозможно выполнить сидя в кресле – обязательно придется встать! – продолжила Долгополова. – Вы молодец, Виолетта Вадимовна!
А потом сидя рядом они больше часа прикидывали, как изменить расположение органов управления так, чтобы и наладку было проще производить, и операторов не пришлось бы переучивать.
И Виолетта подивилась тому, насколько ей было легко работать с Долгополовой, насколько глубоко та знала основы управления процессом и конфигурацию пультов, и насколько спокойно и доброжелательно воспринимала замечания в свой адрес – а когда дело касалось профессиональных вопросов у Виолетты неизвестно откуда проявлялся железный характер.
После этого вечера в конструкции пультов были внесены изменения, а Лена Долгополова и Виолетта Ерцкая перешли на ты…
– Я ей сейчас позвоню, – Виолетта достала телефон, набрала номер.
– Лена? Привет! Это Виола. Как дела?
– Мы сидим с девочками и обсуждаем, как нам начать работать хотя бы неполный день. Разговор идет о ясельной группе. Даша Огородникова и Люба Докукина. Мы напротив четвертого подъезда первого корпуса, в беседке.
– Давай, ждем тебя, – пряча телефон сказала Виолетта, – Она сейчас придет,
– Ты даже с нею на ты …
– Значит, правда, что пульты переделывали из-за тебя?
– Из-за меня. Но решение по переделке мы разрабатывали с Леной вместе.
Лена появилась быстро, поздоровалась со всеми – женщинам понравилось, что она всех знает и помнит имена и отчества. Сделала «козу» Феде, а тот не испугался, а засмеялся.
– Значит, все здесь? А Полина? У нее тоже маленький.
И Лена взялась за телефон.
– Полина? Добрый день. Это Лена Долгополова. Как поживает Егорка?
– Мы собрались и обсуждаем, как бы нам устроить своих малышей в ясли. Вы как к этому относитесь?
– Нет, нас уже много! Девочки, сколько всего получается? Семеро плюс один из отряда Воложанина, Витюшка Скворцов, наш Гена и ваш Егорчик – получается почти дюжина. Хорошо, я потом позвоню.
– Полина Олеговна согласна и просит иметь в виду их Егорчика.
Лена снова поднесла телефон к уху.
– Долгополова. Прошу первого.
– Добрый день, командир. Молодые мамы хотят работать, а для этого требуются ясли. Мы хотим просить Дашу Огородникову и Любу Докукину взять группу из одиннадцати мальчиков. Одиннадцать, с учетом Егора Черномырдина и Гены Потаповича. Есть обсудить с Докукиной! Вечером доложу.
– Командир дает добро! Давайте Любу вызывать и прикидывать, что потребуется.
– Ура-а!
– Да не ори ты – разбудишь ребятишек.
А вечером Виолетта, Лена и Лера обсуждали со Свиридовым уже почти готовое решение, согласованное и с Любой, и с Дашей.
И с мужьями тоже …
ЯСЛЯМ БЫТЬ
Ясельной группы в городе не было потому, что молодые мамы сидели дома с маленькими по три года и даже больше, получая среднесдельную зарплату.
Даже те, кто перед этим не работал, получали вполне приличное пособие – так установил Свиридов с самого начала …
На следующее утро появился приказ об организации ясельной группы, о воспитателях, о комплектации, об организации питания, и о режиме работы матерей – неполный рабочий день и по желанию работа утром, днем или во второй половине дня. Состав помещений под ясельную группу немедленно был подобран – спальня, игровая, столовая и открытая веранда.
Пока для яслей было намечено 11 кандидатов – сыновья «мам», сын Лены Долгополовой Гена, сын Даши Огородниковой Федя, сын Полины Ерлыкиной Егор и сын Виолетты Ерцкой Виктор.
А на следующее утро в свободном помещении детского сада уже работали плотники, оборудуя ясельные помещения, а снабженцы уже тащили кроватки, столики, стульчики, игрушки …
Но самое интересное было потом, когда малыши в первый раз собрались в своих апартаментах и захныкали без мам. Откуда ни возьмись появились их старшие братья и сразу в группе установился порядок и спокойствие.
А старшие братья так умело помогали Даше и Любе, что даже вмешательство взрослых не потребовалось.
Когда Свиридов пришел проведать малышей, те с удовольствием играли в большущие мягкие кубики, а потом пытались водить хоровод.
И на другой день спокойно отпускали матерей на работу.
Почти всех младенцев матери еще кормили грудью, поэтому эту проблему тоже надо было решить …
ГРИША и УМАРОВ
– Умар Эрнестович, я хочу показать вам мои рисунки Ангелины Митрофановны. Пойдемте ко мне.
Гриша увел Умарова к себе в комнату – раньше это была его комната и кабинет отца, а теперь комната его и Ули.
Умаров долго рассматривал листы с рисунками, кое-где даже находил себя.
– Что они так долго?
– Ничего, Тонечка, пусть поговорят, они давно не виделись.
Умаров появился в гостиной нескоро.
– Ну, как, Умар Эрнестович? Понравились вам Гришины рисунки?
– Ты их видела, Уля? Или он показывает свои рисунки выборочно?
– Видела, но не все. Все он никому не показывает.
– И правильно делает. И вот что еще я вам хочу сказать …
Умаров подумал, повертел в пальцах свои нефритовые четки.
– Гриша – человек творческий, художник. И при всей видимой простоте рисунки ему не так-то просто даются. Поэтому поберегите Гришу, не насилуйте его – нарисуй то, нарисуй это. Он пока еще сам не почувствовал своих «затрат» на творчество, но они – есть.
– И еще одно …– подумав добавил Умаров. – Грише для творчества необходимо уединение. Он должен творить в таких условиях, когда к нему никто не может подойти, спросить о чем-нибудь … Даже входить туда, где он рисует, нельзя – это очень большая нагрузка для его психики.
– А как же он рисовал при мне …
– Уля, он тебя очень сильно любит и без тебя свою жизнь не представляет. Поэтому твое присутствие во время творчества
