Раненые звезды
Всё население Марса было чипированно, даже младенцы. На чипе была вся информация о личности: медицинский профиль, образование, специализация, место работы, кредитный статус, и прочее. Да-да, оживший кошмар из антиутопий, подавление свободы, вот это всё. Только сами марсиане так вовсе не считали. Просто принимали это как данность, и не могли представить, как можно эффективно и удобно организовать общественную жизнь по-другому.
Когда меня выписали из госпиталя, мой чип тоже активировали. Теперь я имел собственную кредитную линию, рассчитанную исходя из моего места работы (Корпус специальных операций Конфедеративных вооруженных сил), специальности (офицер-кадет специального назначения), возраста и стажа (предположительно одиннадцать лет, и два года соответственно), и мог свободно покупать товары и услуги.
Наверно, какой-нибудь гражданин СССР образца пятидесятого года прошлого века, оказавшись в этом мире, решил, что тут царит победивший коммунизм: кругом изобилие, люди свободно заходят в магазины, берут нужные вещи, без проблем пользуются роботизированными такси, транспортными дронами и другим общественным транспортом. И никаких внешних признаков расчётов.
Но, на самом деле, общественный строй, который тут был – это нечто среднее между азиатской моделью капитализма, и технократическим социализмом. Социальное неравенство тут тоже было, равно как и сверхбогатые люди – но степень имущественного расслоения жестко контролировалась государствами.
Начет государств. Они тут были, как были и различные национальности, культуры, и даже расы. Обычно государственная принадлежность прописывалась в чипе, и ни на что глобально не влияла – кроме как на возможность голосовать и быть избранным в органы управления исключительно на своей территории. Пособия и социальные выплаты тоже оставались прерогативой национальных правительств.
Наши чипы – мой и Кая – были в своем роде уникальными, как я позже узнал. У нас просто отсутствовала информация о национальной принадлежности. Её можно было установить по матери, но этого специально не делали. Считалось, что мы должны быть патриотами всей планеты, и не стоять перед моральным выбором, если вдруг когда-нибудь сложится тяжелая ситуация, и нужно будет принимать решение, кого спасать.
Несмотря на многие часы, проведенные в сети за изучением этого необычного мира, я всё еще очень многого не знал. И здорово, что в поездке на тренировочную базу меня сопровождал Кай.
Возможно, кстати, Лилия специально притащила его в госпиталь, и познакомила нас – чтобы я не чувствовал себя ущербно или под конвоем, если бы меня вынуждено сопровождали на место службы её коллеги.
Кай мне очень понравился. Парень оказался открытым, общительным, очень любознательным. Была в нём какая-то правильность, которая обычно вызывает неосознанную симпатию даже у малознакомых людей.
То, что без Кая путешествие к месту предписания было бы куда менее приятным, стало понятно буквально с первых минут. Для обозначения маршрутов в общественном транспорте тут использовался исключительно упрощенное фонетическое письмо, в котором опускались гласные звуки. А я в нём был не очень силен.
Да, пара слов о том, почему мне так легко и быстро удалось освоить местный письменный язык. Лингва франка был специально адаптирован для людей разных культур, и полное письмо, использующееся для статьей в сети, включало не только фонетику, но и набор знаков, намекающих на значение слова. Освоив несколько десятков базовых категорий, я без труда узнавал слова с первого взгляда, даже не вчитываясь. Бегло читать таким образом было очень удобно.
Но вот в транспорте без посторонней помощи я бы точно запутался.
Еще одна странность марсианского общества: тут не было смартфонов в нашем понимании этого слова. И при этом были широко распространены общественные терминалы связи – как с выходом в сеть, так и просто голосовые. Я пока не нашёл объяснение этому феномену, а задавать вопросы поостерегся. Но со временем этот момент, конечно, надо будет прояснить.
От разворотной площадки главной дороги, расположенной где-то в полутора километрах от главного корпуса, ходили электробусы до ближайшего городка. Это Кай рассказал. Он ждал меня внизу, в главном холле – пока мне перепрошивали чип, и поздравляли с успешной повторной социализацией.
Я искренне поблагодарил коллектив врачей, и заглянул в свой бокс, чтобы собрать вещи, накопившееся за время реабилитации: спортивные костюмы, отягощения, эспандеры. Предметы личной гигиены.
Увидев меня с тяжелой сумкой, Кай очень удивился.
- Это… часть оборудования, которое ты заказывал на время реабилитации? – спросил он.
- Ага, - ответил я немного растерянно наблюдая за его реакцией.
- Эм… - Кай почесал в затылке, - ты уверен, что тебе это понадобиться? Там, на полигоне? И одёжка эта спортивная – да, в местном магазине продаются базовые функциональные модели, даже твоего размера – но понимаешь, как бы это сказать… - он зачем-то потрогал себя за нос, - это немного не модно. Понимаешь? Мы же военные! Элита! Должны, как бы это сказать, производить соответствующее впечатление.
Я поставил сумку на пол.
- И? – спросил я, глядя на парня.
- Ну, может, лучше в городе в магаз заглянем, а? – он с надеждой ответил на мой взгляд, - приоденемся хоть. Перед дорогой. Полигон находится в умеренном поясе, там будет чуть прохладнее. На время заданий там будет, конечно, спецформа – но там будут не только задания. Понимаешь?
- Слушай, - ответил я, вздохнув, - моя жизнь началась пять месяцев назад. Понимаешь? Я умер в вакууме! Мои мозги собирали заново по нейронам, - тут я, конечно, немного перегнул палку, но откуда было Каю знать, как дела обстояли на самом деле? – я нифига не помню, как принято!
Он улыбнулся, вздохнув с явным облегчением.
- Давай оставим эту сумку здесь, - предложил он, - твои… конструкции еще могут пригодиться реабилитологам. А остальное пускай идет в переработку, как отслужившее своё.
