Гайворонский Борисович - Незваные...

– Как забирайте, он посмотреть хочет, убедиться, что…

– Да что я буду бегать к вам каждый раз? Тебе отдам…

– Нет, нет, дорогой, – замахал руками армянин, – я не хочу даже касаться ее…

– О, о! Посмотрите-ка на него, прямо как профессор, недотрога какой… Ладно. Так что? Жорику привезти? Тогда договаривайся когда. О'кей?

– Я позвоню… Не обижайся, а? Серёжа, дорогой…

– Да ладно, не извиняйся.

Серж беззлобно улыбнулся, хлопнул Гарика по плечу.

– Насчёт своих комиссионных сразу с ним решай, моё дело отдать и деньги получить. Всё, прощевай, пока!

…Выполнив продуктовый заказ Марины, Серж вернулся в Замок. Рассказал историю, точнее Марина сама её посмотрела и… проследила дальше. Женское любопытство – понятие всё-таки невыдуманное.

Получалось, что вор у вора дубинку украл. В 1948 году притаившегося в одной из глухих деревушек под Тулой полицая по фамилии Плищак, дослужившегося при немцах до чина начальника сельской полиции в Белоруссии, и вправду вычислили именно уголовники. Уж больно приметный шрам был у того на лице. Казну он действительно разделил на три части, одну из которых хранил дома, ее-то сразу и нашли. Но не воры – милиция. О двух остальных он умолчал, надеясь, что удастся скрыть. Если бы не список, нашедшийся в подполе избы, где полицай проживал с местной бабёнкой. Понимая, что снисхождение ему не светит, на этапе перед отправкой в последнее своё пристанище – следственную тюрьму N1 во Львове – Плищак встречает земляка Никиту Кровню и делится тайной. Никита, освободившись в 1950 году, отправляется за казной в Тульскую область. Находит место в лесу и откапывает могилу. Именно могилу. В ней хранилась большая часть немецких трофеев в пяти холщовых мешках, и тут же лежали останки двух землекопов – помощников Плищака, которых тот и порешил на месте, как ненужных свидетелей и подельников. Утащить всё разом Кровня не мог, он не рассчитывал, что добра окажется так много. Помимо всего прочего, в мешках лежало около полусотни папок с нацистскими документами. Никита понял, что одному ему в этой ситуации не обойтись. Друзья все на Украине. Да и страх одолел парня – уж больно нехороший душок шёл от могилы и в прямом, и в переносном смысле. Кое-как прикопав яму и закидав ветками да жухлой листвой, он решил отправиться за второй частью трофеев. Но из мешков, бегло осмотрев лишь два из них, всё же кое-что прихватил с собой. За плечами была выцветшая котомка, 25 рублей да паспорт в кармане. Ситуация, похожая на ту, в которой оказался Полеха в самом начале своих похождений.

Итак, Никита Кровня, попав в чужие места, никого не зная, отправился на вокзал. Ехать предстояло в некую Узловую, город районного значения всё той же Тульской области. Опасаясь попасть в руки милиции, добирался на товарняке ночью. Задача стояла не из лёгких. Необходимо было найти домик, неподалеку от узловского вокзала, где проживала некая бабушка Маша, приютившая в своё время Плищака на летний сезон. Там, в сарайчике, в качестве платы за проживание бывший полицай вырыл бабуле погреб и обложил его кирпичом, а за кладкой спрятал железное ведро. Никита знал только, что в нём было нечто лёгкое для сбыта, потому и привлекало больше, нежели провонявшая тухлятиной могила в лесу.

К счастью, и дом нашёлся, и старушка была жива. Однако жила не одна, а с квартирантами – двумя крепенькими парнями-шахтёрами, Николаем и Сидором. Пришлось искать подходцы к квартирантам.

Помытарился приезжий зек немало, пока искал жилье неподалеку, завязывал дружбу с Колей посредством самогона, который гнали местные цыгане. Сидор оказался букой, да к тому же совершенно непьющим. Удалось устроиться на шахту, время было тяжёлое, послевоенное, рабочих рук не хватало, поэтому в отделе кадров махнули рукой на дефекты биографии, удовлетворились наличием паспорта.

Легализовавшись таким образом и даже получив комнату в общежитии, Никита готовился проникнуть в погребок. А погреб-то всё чаще оказывался под ногами в буквальном смысле – самогонку распивать приходилось с квартирантом бабы Маши, а теперь и коллегой по работе Колей, именно в том самом сарае. Трепет, с которым Хохол (так его окрестили шахтёры) поглядывал на крышку в земляном полу, не унимался, а рос от раза к разу. Добыча была близка, да случая удобного не подворачивалось, чтобы проникнуть вниз, расколупать стенку и убраться восвояси, заметая следы.

Близился День шахтёра – 27 августа 1950 года, последнее воскресенье месяца. Почему-то все свои надежды Хохол связывал именно с этим праздником, зная, что гулять будет весь пролетарский люд, а уж тем более его коллеги. Слабым звеном был всё тот же Сидор.

Однако праздновать решили в шахтёрском общежитии большой шумной компанией, куда, разумеется, входил и Никита. Ну что ж, этот вариант вполне подходил ему, и, заранее подготовив в кустах недалеко от вожделенной цели необходимые инструменты, Кровня с пролетарской пьянки ушёл никем не замеченный. Баба Маша встретила его спокойно, тем более объяснение визита заранее было заготовлено: ребята, мол, гуляют, а у Никиты разболелась голова, в общаге не поспишь, шум-гам, не позволит ли баба Маша в сарае переночевать? Подслеповатая и впадающая в маразм старушка возражать не стала. Даже дала рваное одеяло и подушку. Всё, цель достигнута.

Зажжённая свечка осветила крохотный погребок, где стояло несколько банок с соленьями. Кровня обстучал стенки, быстро нашёл пустоту и, расковыряв штробу в рыхлом шве, где заметно преобладал песок с глиной, нежели цемент, поддел кирпич коротким ломиком…

Ржавое сплюснутое ведро прикрывала мешковина. Аккуратно уложив все кирпичи обратно, вместо раствора используя глинистую землю со дна погреба, Хохол поднялся в сарай и уселся прямо на земляной утоптанный пол. Было ещё светло, и через небольшое окошко внутрь проникало достаточно света, чтобы рассмотреть содержимое довольно тяжёлого ведра.

Половину его занимали золотые монеты, в кисете – зубные коронки, несколько карманных часов, жёлтый портсигар с камнями на крышке и выгравированной надписью, читать которую Никита не стал, а в инкрустированной камнями костяной шкатулке та самая диадема, состоящая из двух фрагментов.

Хохол поднялся с колен на ватные ноги и нервно закурил. Донимали вопросы: что теперь делать? Бежать на Украину? Оставаться здесь и искать сбыт? Определённых планов у Никиты не было. Заранее продумать дальнейшие действия он не удосужился. Накопившиеся за последние два месяца напряжённость и томление выливались сейчас трясучим ознобом.

И тут он услышал звук приближающихся шаркающих ног. Дверцу сарая отворила старушечья рука. Баба Маня стояла на пороге и всматривалась в сумрак сарая, почти ничего не видя. Кровня, потеряв над собою контроль, неожиданно размахнулся ломиком и что есть силы ударил им по голове несчастной старушки. Она тихо простонала и упала на пол с раскроенным черепом. Из её руки выпала кружка с огуречным рассолом…