Марина Казанцева - Одинокая звезда

— Если хотите, я — адвокат, а зачем вам это нужно?

Джейн расстроилась, не думала она, что дело так быстро завертится. Вот — уже и адвоката к ним прислали.

— Вы же нам сказали, что дело будет замято. — с укоризной сказала она Дарби.

Тот тоже растерялся, поскольку не помнил подобного обещания.

— Ну, я… это… — начал он мяться, как всегда в таких случаях.

— Он давно уже водит нас за нос! — указал на Дарби Эдди. — Позавчера сказал, что не собирается заводить дело, вчера — что подумает! А сегодня уже адвоката привел!

— Дети, — ласково начал Сарториус, — не знаю, что вы тут подумали, но мне надо задать вам всего несколько вопросов.

— Да, как же, знаем! — зловредничал Эдди. — Добрый коп и злой коп! Сейчас они нас колоть будут!

Дарби промолчал, поскольку перестал понимать происходящее. Сарториусу пришлось самому вникать в ситуацию.

— Вы, как мне показалось, считаете, что мы пришли с каким-то обвинением в вашу сторону?

— Нет, это вы пришли с обвинением! — невпопад ответил Эдди.

Валентай-старший в это время как раз подслушивал у двери. Он побледнел и привалился к косяку.

— Ну, что? — спросил Мёрф с испугом.

— Всё! Он пришел с обвинением! — тихо и с отчаянием ответил Тод. — Мёрф, я знаю, что я ничего не совершил, но сам процесс это такая тягомотина и деньги, Мёрф, деньги!

— Что ты мне говоришь об этом, я сам по самые уши в этом! — тихо взвыл Мёрф.

— Этот тип — адвокат! — поведал ему Тод еще более худшую новость.

— Что?! Потерпевший и адвокат в одном лице! Тод, мы пропали!

— Мы — это точно, но еще пропал его бумажник!

Оба схватились за головы.

Тут открылась дверь и с выражением подозрительности на лице выглянул Вилли. Тод с приятелем торопливо скатились по лестнице вниз.

— Папа подслушивал. — мрачно сообщил Вилли.

— Знаете, мы, пожалуй, пойдем. — удрученно проговорил Сарториус. — Не знаю, чем я вам так досадил, но мы правда хотели только поговорить. Пойдемте, Дарби.

— Но вы же сами говорили, что ребята в опасности! — выразил тот протест. — Мы тут уйдем, а Валет ночью залезет в окно, и…!

— Они нас дурят! — не унимался Эдди.

— Какой Валет, о ком вы? — с интересом спросила Минди.

— Убийца Марка. — буркнул Дарби, направляясь к двери.

— Валет идет по следу сокровищ, — решился пойти с козырей Сарториус, — а у вас был бумажник его партнера.

— И Ключ! — глухо проговорил Дарби.

Все дети странно дернулись.

В это время Валентай-старший во всём признавался жене. Мёрф с беспокойством вертелся рядом.

— Тод, ты сбил человека! Я всегда тебе говорила, что ты слишком быстро ездишь!

— Пойду, послушаю под дверью. — деликатно оповестил их Мёрф.

Разговор в мансарде становился всё более интересным. Вся компания уже освоилась и с доверием обменивалась сведениями, все строили догадки. Конечно, разговор шел о Валете.

— А почему бы вам просто не пойти и не заявить в полицию? — с азартом высказался Вилли.

— С чем идти? Сначала надо найти состав обвинения! — отвечал Пазола.

Мёрф тихо запаниковал и побежал вниз.

— Тод! Твой сын тебя сдаёт! Они уже договариваются о том, какие обвинения они тебе выпишут!

— Мой сын?! За что?! — потерялся Тод.

— Что такое! — возмутилась миссис Валентай. — С какой стати моего сына сюда втягивают!

Она побежала наверх и приникла к двери ухом.

— А теперь он еще похитил и пакет. Я в это время лежал без сознания на траве, когда упал с велосипеда. Вот и подумайте, что из всего этого может выйти.

С вытянутым лицом миссис Валентай спустилась вниз, к мужчинам, ожидавшим её.

— Тод, что за пакет ты похитил у него, когда он без сознания лежал на траве, когда упал с велосипеда, когда ты сбил его? — ледяным голосом спросила она мужа.

— Это я похитил, — признался Мёрф, — то есть не похитил, а взял.

— Совершенно неважно, как ты это называешь! — в упор уничтожила его миссис Валентай. — Вы оба замешаны в грязном деле, и ваш противник…

— Знаем: адвокат! — дружно сказали оба.

Миссис Валентай всплеснула руками и безмолвно осела в кресло.

ГЛАВА 28. Мартиросса

"— Нам лошади нужны, — сказал Перейра своему отряду, — мы нападем на форт испанский и возьмем все то, что нужно нам для скорого пути.

Сильнейшие и преданные люди остались вокруг него. Храбрость, как броня, хранила их от всех несчастий и опасностей пути.

Перейра, как заговоренный, без усталости, без гнева, без сетований шел по земле чужой, словно влекомый некой силой, одной ему понятной. И лишь его глазам горящим открыта цель всей нашей одиссеи.

Странная, диковинная жизнь была в стране той! Чудные города, чудные люди, удивительные божества, похожие на демонов ночных, тончайшее искусство мастеров и дикие обряды жертвоприношений.

Рубили лодки мы из вековых деревьев и плыли на плотах по рекам бурным. Миновали водопады, где радуга стояла непрестанно, переходили пропасти — открытый зев земли.

Вот встретили мы гарнизон, где за стенами испанские солдаты день и ночь справляли караул. Охраняли переплавленные в слитки воздушные браслеты и ожерелия искусных мастеров земли сей, и чаши чудные и множество других прекраснейших вещей. Из разбитых храмов камни пошли на стены цитадели, на крови мастеров замешан был раствор. Ваятели легчайших мотыльков из золота, что от дыханья в воздухе парили, как живые, камни двигали многопудовые, чтобы охрану и покой своим поработителям и истязателям жестоким доставить сим трудом.

Как взять нам эти стены, как выгнать из убежища врага? Перейра повелел по лесу разойтись и змей по сотне каждому в мешке принесть. Сам же вместе с Дэрком Макконнехи изготовил катапульту. И змей в сетях через стену ночью катапульта забрасывала в стан врага. И был переполох за неприступными стенами и крик, и вопли, и полыхал огонь. И вот открылись ворота, и побежали люди на стрелы, на мушкетов гром, на копья, на мечи.

Не трус противник нам попался, и битве потеряли мы с десяток. Но лошадей добыли, и повозки, и золота немало нам досталось, и припасов, и одежды взамен той, что проносилась на нас до нитки. И вин отменных славный погребок сим победителям попался.! От них вскружились головы, взыграла кровь и порубили мы всех пленных, и отпустили всех рабов.

Последним остался капитан, надменный офицер — испанец, который о пощаде не просил и окровавленного лба пред победителем не преклонил. Но сказал с презрением Перейре: