Колин Уилсон - Башня

— У тебя есть свои дети?

— Я их вынашивала и рожала, — пояснила Одина. — Но называть их своими я бы не стала.

— И тебе не хотелось с ними увидеться?

Женщина пожала плечами.

— Вначале скучала, с недельку, а потом все как-то забывалось. Я знала, что за ними хороший уход.

— А кто твой… кто их отец?

— Одного звали Врукис, другого Мардак и еще одного Крифон.

— И… — Сайрис сделала робкую паузу, — ты с ними по-прежнему видишься?

Одина вздохнула. Вопросы Сайрис, очевидно, казались ей наивными.

— Я несколько раз видела их на улице. Но было бы невежливо показывать, что мы знакомы друг с другом. Понимаешь, они всего-навсего слуги. Их дело — производить детей. Они бы смутились, заговори я с ними.

— А у тебя нет к ним… чувства?

— Это еще зачем? Неужели я должна испытывать чувство к этим вот, — она показала пальцем на гужевиков, — за то, что они перевозят нас через реку?

Найл исподтишка посмотрел на этих двоих, не смутит ли их такое замечание. Но те смотрели только вперед, и не похоже было, что придают значение сказанному.

Лодка, ткнувшись, замерла возле уходящей вверх каменной лестницы. Один из мужчин, выпрыгнув и принайтовав ее к камню, помог Одине сойти на берег. Наверху их встретила дородная, высокая женщина, вся в синем. Как и большинство служительниц, она так походила на Одину, что их можно было принять за сестер. При женщине была секира выше ее самой, лезвие венчал длинный шип. Поприветствовав Одину, служительница оглядела живот Сайрис.

— На каком месяце?

— Она не беременна, — ответила за нее Одина. — Ей разрешено навестить детей, их доставили сюда несколько дней назад.

— Надеюсь, тебе по силам будет ее сдерживать, — сказала женщина Одине, церемонно вытягивая руку с секирой, когда они проходили мимо.

— О чем это она? — спросила Сайрис шепотом. Одина пожала плечами.

— Некоторые матери не желают разлучаться со своими детьми. Как раз на прошлой неделе ей пришлось одну такую прикончить.

— Прикончить?

— Да, смахнуть ей голову.

— Она что, не могла ее просто оглушить? — спросил Найл.

Одина категорично покачала головой.

— Зачем? У той мамаши был неизлечимый душевный разлад. Она могла заразить других.

— Душевный разлад?

— Мы называем так между собой, когда человек отказывается себя сдерживать. И разумеется, эта женщина могла произвести на свет ущербных детей. Потому таких и надо приканчивать.

Одина указала на деревянную скамью у края газона.

— Вам двоим надо будет дожидаться здесь. Мужчинам заходить в детский городок запрещено. Ни в коем случае никуда не отлучаться до нашего возвращения. Страже приказано убивать любого мужчину, который станет слоняться здесь без разрешения.

Братья опустились на нагретую солнцем скамью (во дела, просто сидеть невозможно) и проводили взглядом женщин, скрывшихся за углом. Найл заслышал необычный шипящий звук и пузыристое журчание бегущей воды. Отогнувшись назад, чтобы не мешало дерево, он сумел разглядеть фонтан, взметающий в воздух упругую пушистую струю. Зрелище просто зачаровывало, так и подмывало тайком встать и посмотреть. Но на той стороне газона расхаживала одна из этих, в синем, и поглядывала на братьев с такой неприязнью, что просто мурашки по коже. Невольно представилось: сейчас подойдет и ка-ак даст секирой! — сразу голова с плеч и улетит.

— Как тебе все это? — Вайг кивком указал на женщину и на здание детского городка.

— Очень красиво (для жителя пустыни это был, считай, рай земной).

— Красиво-то оно красиво, только в дрожь бросает от такой красоты. Напоминает бабу, что нас сюда привела…

— Чего-то я тебя не понял, Вайг.

— Внешне хороша, вроде сама обходительность, а как заговорит, так тошно делается. Как она спокойненько рассказывала про женщину, которой отсекли голову лишь за то, что не хотела расставаться со своим дитем.

— Тсс! — шикнул Найл. Он вдруг испугался, что их услышит баба с секирой; тогда Одина, вернувшись, застанет лишь два трупа и две головы в сторонке.

— Мне-то чего прятаться? — возмутился Вайг, но голос понизил.

— Знаешь, что меня сбивает с толку? — поделился Найл. — Коли уж они так пекутся, чтобы дети у них росли сильными и здоровыми, то почему сами-то они такие придурочные, с ущербной башкой?

Вайга такая мысль застала врасплох.

— Да, в самом деле. А ведь и вправду ущербные, а? — Он помолчал, подумал. — Может, потому что работа у них такая нудная?

Найл с сомнением покачал головой.

— Нет, здесь дело не только в этом. У меня такое впечатление, будто…

Не успев подобрать нужных слов, Найл вздрогнул от взволнованного детского крика. Через секунду братьев уже тискала ручонками Руна, тычась губками попеременно то в одного, то в другого. За ней шла Сайрис, неся на руках Мару. А за Сайрис, рядом с Одиной, шла стройная девушка в голубой тунике. Найл с восторженным удивлением узнал Дону. Высвободившись из объятий Руны, он вскочил со скамьи. Дона, расставив руки, бежала навстречу. Глаза у нее засверкали радостным волнением. Найл обхватил девушку и закружил, завертел, подняв над землей. Синяя стражница наконец не выдержала, шагнув вперед, сердито крякнула:

— Хватит здесь ластиться! Будете так себя вести, живо без ушей останетесь, вы оба!

Найл с виноватым видом опустил Дону, та смущенно отвернулась. Тут, к удивлению, заговорила Одина:

— Ты совершенно права, служительница. Эти люди, увы, дикари, к тому же долгое время не виделись. Я позабочусь, чтобы они вели себя пристойно. — И победно усмехнулась. Стражница, передернув плечами, отвернулась с постно-презрительной миной.

— А мы с тобой поластимся позже, когда никого не будет поблизости. Заодно и уши сохраним, — шепнул Найл Доне.

Дона чуть разрумянилась, и у Найла сердце закувыркалось. В полутемном подземном коридоре Каззака он как-то не обращал внимания, насколько девушка, оказывается, миловидна. С той поры, как они расстались, прошло несколько месяцев. Ее худенькое девчоночье тело обрело женственность, хорошо сложенные руки и плечики покрывал ровный загар.

У Руны и Мары был бодрый, веселый вид. Обе явно поправились, загорели.

— А где папа? — спросила Руна, и стало ясно, что ей неизвестно о гибели отца.

К счастью, Мара вовремя ее перебила, попросив Вайга все-превсе рассказать. Найл и Дона сидели на краешке скамейки и смотрели друг на друга. Найл почувствовал к Одине признательность, когда та тактично удалилась на другой конец газона и отвлекла внимание стражницы разговором.

— Что у тебя за платье? — спросил юноша.