Денис Бурмистров - Равновесие Парето

На лицо упали мелкие капли дождя. Я поднял глаза к небу, но не увидел ничего, будто уткнулся в черный бархатный полог. Все звезды сейчас плавали, покачиваясь кувшинками, в глубине Колодцев. Но не наши звезды. Чужие.

— Чувствуете, — Илья держал на земле ладонь, которая тонула в дымке, озабоченно уставился на нас. — Трясется.

Земля действительно чуть заметно содрогалась, будто продрогшая собака. Я чувствовал это сквозь подошвы калош. Мелкая лихорадочная дрожь, еще не выглядящая опасной. Но я помнил слова Юдина о вулкане, воображение живо преподнесло картину падения в раскаленную лаву. Я боязливо поежился.

— Ян прямо на краю стоит, — с беспокойством посмотрел в сторону Юдина Николай Семенович. — Как бы не сорвался.

— Не сорвется, — заверил товарища Карчевский. — Он псих, но не дурак.

— Олег, — укоризненно посмотрел на геолога Степанов. — Зачем ты так?

— Да я сам уже не лучше, — отмахнулся Олег. — У меня весь базис элементарной физики в голове крутиться, как Гоголь в гробу. Сам себе уже не верю. И удивляться запрещаю. Потому как нельзя.

— Почему? — без особого интереса спросил я.

— Чтобы умом не поехать, — хмыкнул Олег. — Отдохнули, беженцы? Ну тогда навьючиваемся, пристегиваемся. Семеныч, банки в кучу сгреби.

Он поднялся, за ним встали и мы. Я начал вспоминать, куда положил трос с карабином. Нашел их возле одного из факелов. Сделал петлю, застегнулся. Второй конец болтался словно хвост, в него после встегнется Олег.

Пока все были заняты сбором вещей, я заметил, что Юдин отвернулся от Колодца и теперь наблюдает за нами. Он вновь стал похож на гигантскую птицу, полы шарфа развивались над бездной, пальцы цепко сжимали посох. Забавно болтались варежки на резинках, но в фигуре появилось что-то зловещее. Возможно оттого, что лицо старика стало отрешенным, тени заострили черты, а глаза холодно поблескивали из — под кустистых бровей.

— Ян! — помахал я ему. — Мы собираемся!

Юдин кивнул и махнул мне в ответ, приглашая подойти. Я вытащил один факел из земли, пошел к седобородому. Какой-то он напряженный весь. Случилось чего?

— В чем дело, Ян? — спросил я, останавливаясь напротив.

Глаза Юдина черными углями замерли в темноте глазниц, губы сжаты в тонкую нить. Старый шаман, полный холодной решимости.

— Что случилось? — обеспокоенно спросил я, нахмурившись.

— Мы не можем идти дальше, — сухо сказал старик.

— Как не можем? — удивился я. — Почему?

— Бегство — это не выход, — старик, не мигая, смотрел на меня.

— А что выход? Ты же сказал, что скоро станет совсем плохо, что нужно спешить.

— Бегство не спасет город.

— Бегство спасет нас.

— Город должен жить.

— Города больше нет, Ян, — я взмахнул факелом в сторону. — От города остались одни воспоминания. Нечего спасать. Ты же видишь.

Юдин покачал головой:

— У города еще осталась надежда, я понял это. Он еще может вернуться из комы. Ему лишь нужно начать с чистого листа. Нужен первый росчерк, первый мазок. Первая мысль. Которая потащит за собой все остальное. Город начинает новую жизнь, когда туда приходят новые люди.

Я оторопело смотрел на старика. Его борода развивалась на ветру, взгляд горел, на лице читалась фанатичная уверенность в своих словах. И я понял, к чему он клонит. О да, я понял это.

— Я не останусь здесь, Ян, — отрезал я. — Я поверил тебе раньше, но сейчас ты просишь явно больше, чем я готов дать.

Старик шагнул ко мне, приближаясь почти вплотную, схватился свободной рукой за факел. Свет пламени отбрасывал на него багровые отблески, на одну половину лица легла непроглядная тень.

— Если ты уйдешь, то город умрет, пойми. Ты здесь появился не случайно, не случайно город не отдал тебе судьям с остальными воспоминаниями. Он приберег тебя для этого случая. Он надеется, что ты спасешь его. Ты — козырь в рукаве. И я не дам тебе подвести его.

— Это тебе город сказал, чертов псих? — зло прошипел я ему в лицо.

— Это мое предназначение, — оскалился Ян и дернул на себя факел.

Да что он себе вообразил?! Я дернул в ответ, отступая. Но старик, словно клещ, вцепился в древко, его узловатые пальцы и не думали разжиматься.

— Да что ты творишь! — рявкнул на него я.

Дальнейшее произошло в мгновение ока. Старик вдруг бросился ко мне всем телом, обхватил руками, прильнул. Я от неожиданности растерялся, а старик уже повис на мне, начал валиться на спину, увлекая меня на себя. Увлекая меня прямо к краю обрыва!

Я заорал, с ужасом понимая, что вот-вот рухну прямо в Колодец. Старик что-то шептал мне на ухо, прижавшись колючей щекой. Его шапка съехала на бок, закрыла мне половину лица. Я пытался оторвать его, но тщетно, пальцы скользили по ткани бушлата.

Я почувствовал, как окончательно теряю равновесие, силу тяжести уже не одолеть. Замерло сердце. Перехватило дыхание.

Мы полетели вниз, прямо в плещущиеся звезды.

Чужие созвездия, рванувшие навстречу. Разноцветные огни, покачивающиеся на невидимых волнах. Песочная спираль далекой галактики, превратившаяся в водоворот. И холод глубин космоса, дыхнувший в лицо…

Рывок был столь сильным, что меня сложило пополам, выбив из легких воздух. Юдина сорвало с меня, его размахивающая ногами и руками фигура мелькнула на фоне звезд, после чего канула в черноту жидкого неба.

Ощущение было, словно мне со всего маху ударили палкой по животу. Страховочный трос впился в тело, я трепыхающимся маятником качался над пропастью. Со стоном я откинулся назад, схватился за туго натянутый репшнур, придал телу вертикальное положение. Петля тут же поползла к подмышкам, задирая одежду.

Трос уходил вверх, терялся на фоне каменистой стены Колодца. Сверху на меня лился серый туман, подсвеченный алым. Я не сразу понял, что это факел, который кто-то держит над краем обрыва.

— Игорь! Живой? — донесся крик Карчевского.

— Да, — крикнул было я, но из моего рта вырвался лишь полузадушенный хрип. Прокашлялся, уже громче ответил. — Да! Живой!

— Держись, — скомандовал геолог, и я почувствовал, как трос дернулся, пополз вверх. Я, как мог, помогал товарищам, упирался ногами во влажные камни. Калоши давали хорошее сцепление, но не держались на ногах, съезжали с пяток и грозили свалиться.

Несколько рывков — и вот я уже судорожно хватаюсь за край Колодца, меня подхватывают за локти, втаскивают наверх. Я валюсь на бок, глупо смеюсь, растирая онемевшее от гримасы страха лицо. Вижу, что карабин Карчевского встегнут в карабин моего репшнура. Когда он успел? Неужели когда мы уже летели вниз, прыжком оказался рядом и одним ударом вщелкнулся в стальное кольцо? А потом уперся ногами в край Колодца, рискуя полететь следом? А после подоспели Илья и Степанов, потянули, оттащили. И помогли вытащить меня. Оставили меня в живых. Спасли.