Костры миров - Геннадий Мартович Прашкевич
Он промолчал. Он понимал, что дело тут не в подружке.
– Ой, Алехин, а как же мы теперь жить будем? – всплеснула руками Верочка.
Музыка сфер. Верочка не могла найти фразы, которая прозвучала бы так чудесно.
Еще десять минут назад Алехин готов был взять билет в одну сторону, положить в карман взрывной запал и лететь к Черному морю. Сейчас его не сумел бы отправить к Черному морю даже полковник в отставке Самойлов. Верочка произнесла «мы», и это слово наполнило душу Алехина самыми невероятными надеждами. Сильным ударом ноги он отправил пуфик за диван и строго, чтобы не испортить впечатления, спросил:
– А где тут у тебя телефон?
– В милицию позвонишь?
Он помотал головой.
– В психушку?
Он опять помотал головой.
– В домоуправление?
– Да ну, кого сейчас найдешь в домоуправлении! – Он судорожно вспоминал номер крупного математика Н.
И вспомнил. И математик сразу откликнулся.
– Здравствуйте. Извините. Это с вами Алехин говорит.
– Да ну? – обрадовался математик. – Чего это в третьем часу ночи?
– У меня новости.
– Хорошие?
– Разные, кажется.
– Тогда начинайте с плохих.
– Ну, ковер прогорел, разрушаются камни, пахнет паленой шерстью, унитаз загажен, пуфик бросается на людей…
– А вода? – тревожно спросил математик. – Сочится вода из стен?
– Еще как! Ручьи звенят, как в весеннюю пору. Я такого раньше не видел.
– Так это же хорошая новость, а не плохая, – обрадовался крупный математик Н. И кому-то там рядом крикнул: – Собирайтесь, ребята! – И снова Алехину: – Теперь выкладывайте хорошие новости.
– Я звоню не из гостиницы.
– Ну, я об этом уже догадался.
– Я сейчас из девятиэтажки звоню.
– Ну, я и об этом, в общем, уже догадался.
– Из семьдесят второй квартиры.
– И об этом догадался.
– Я не один.
– Женщина?
– Ага, женщина.
– Тогда не трусь, скоро приедем, – ободрил Алехина крупный математик Н. – Типичный полтергейст. Похоже, попали прямо в фокальный центр.
Верочка тоже прижалась маленьким красивым ухом к трубке. Теперь они слушали крупного математика вместе, и это здорово их сближало. Стараясь как можно дольше продлить разговор, Алехин переспросил:
– А что такое полтергейст?
– Если б мы знали, – хохотнул крупный математик Н. – Тебе разве не достаточно того, что ты там вокруг видишь? Если я начну рассказывать тебе о полтергейсте даже то немногое, что знаю, нам понадобится несколько суток. Даже устоявшейся терминологии мы еще не имеем. Интеллектоника, Алехин, – это наука совсем новая, мы ее только создаем. При случае прочти мою статью. Напечатана в доступном журнале.
– В «Химии и жизни»? – блеснул познаниями Алехин.
– Ну что ты! – математик обращался к Алехину то на «ты», то на «вы». Это, в общем, было приятно. – «Химия и жизнь» нас не печатает. Статья опубликована в «Советском скотоводстве».
– Почему в «Скотоводстве»? – опешил Алехин, а Верочка даже немножко отодвинулась от трубки.
– А мы научили скотоводов лечить мастит у коров. Нашли эффективный способ. Вот они нас и полюбили.
И спросил с любопытством:
– Женщина, с которой ты сейчас, она уже рожала?
– А вам такое зачем?
– Ну, если у нее разовьется мастит…
– Здесь мебель сошла с ума, а вы про мастит какой-то!
– Все в природе связано и взаимосвязано, Алехин, – весело произнес математик Н. Шутил, наверное. – Если в ближайшее время у твоей женщины заболит голова, если ее начнет подташнивать и всякое такое, не пытайся давать лекарства. Обойдись соленым огурчиком.
– Вы это к чему?
А Верочка густо покраснела.
– Значит так, – удовлетворенно хохотнул крупный математик Н. – Приборы подготовлены, минут через десять приедем. Вы там не сойдите с ума. Вы лучше любовью займитесь. Экстрим приводит сознание в норму.
Верочка опять густо покраснела, но голову от телефонной трубки не отодвинула.
«Сказать ему про рака Авву?» – подумал Алехин, но крупный математик Н. уже сам спросил. Когда, дескать, ты, Алехин, в последний раз сталкивался со своими зомби?
– С какими еще зомби?
– Ну, с этими хулиганами, от которых тебе по зубам прилетело и на которых ты жаловался сержанту.
– А вы откуда знаете?
– Ты отвечай. Не тяни. У нас мало времени.
– А-а-а, эти… – неохотно припомнил Алехин. – Да буквально пару часов назад… Гоняли они меня по лестницам – может, и теперь бродят где-нибудь по двору. Их Бог разумом обидел.
– Ну, разум – штука тонкая, – засмеялся математик. – Можно и красную рыбу считать дурой, а она за тысячи километров посреди океана находит путь к своей единственной, затерянной на далеких островах речке.
– Да не считаю я красную рыбу дурой.
– Тогда и зомби не считай хулиганами. У них особенное назначение. Как и у тебя. Как у всего сущего.
– Ой, посмотри!
Алехин бросил трубку.
На кухне рождалось странное молочное сияние.
Нет, к счастью, оно рождалось не в кухне. Оно рождалось за окном, на пустыре, над обгорелыми метелками деревьев, совсем недавно окружавших деревянный домик Алехина.
Прижавшись носами к влажному стеклу, Алехин и Верочка замерли.
В нежном молочном свете прямо над черным пожарищем мерцал и переливался смутными радугами огромный зеркальный шар. Он был величиной с пятиэтажный дом, не меньше. А со стороны рокового переулка со всех ног мчались к переливающемуся радугами шару Заратустра Наманганов, в кавказской мохнатой кепке, чугунный Вий, в сырой телогрейке, и тот, третий, маленький, длинноволосый. Всю эту троицу энергично преследовал сержант Светлаев, видимо вернувшийся из дальней командировки. На ногах сержанта красовались меховые унты, на плечах – теплая меховая куртка. А толстые штаны поблескивали, как подошвы, – наверное, были обшиты тюленьей шкурой. Бежал Светлаев споро, но было видно, что догонять хулиганов не собирается.
Прижавшись друг к другу, они смотрели на огромный зеркальный шар.
На мгновение Алехину показалось, что он видит в зеркальном шаре отражение свое и Верочки, но, наверное, это ему показалось. Не было там никаких отражений. Только медленно, как спирали, ползли по поверхности шара смутные радуги. А Верочка опять ойкнула, и они увидели, от кого это убегали Заратустра и его кореша.
Не от сержанта Светлаева, а от рака Аввы.
И, в отличие от сержанта, рак Авва здорово превосходил беглецов в скорости.
Все псевдоподии и усики рака работали так стремительно, что казалось, его несла невидимая воздушная подушка, совсем не дающая пыли. Потом ударила яркая вспышка, и длинноволосый исчез, не добежав десяти метров до зеркального сверкающего шара. Ударила вторая, и Вий исчез. А потом растаял в воздухе Заратустра.
Сержант Светлаев пораженно остановился.
Сунув руку под куртку (наверное, там висела кобура), он изумленно следил за раком Аввой, вдруг необыкновенно раздувшимся. Одним прыжком огромный (теперь) рак достиг шара и слился с его зеркальной поверхностью, а шар, будто старинный монгольфьер, начал
