Скотт Вестерфельд - Особенная

Ей — обнаженной, окровавленной, задыхающейся — удалось выбраться из операционной ванны. Раствор облепил ее кожу — Тэлли словно вылезла из бочки с медом. На полу лежали без чувств врач и ассистенты, изрядно политые операционным раствором.

Перед Тэлли стоял человек, который ее спас.

— Шэй? — пробормотала она, протирая залитые раствором глаза. — Дэвид?

— Разве я тебе не говорила, чтобы ты лежала смирно? Или тебе непременно нужно всегда все ломать?

Тэлли часто заморгала. Она не могла поверить собственным глазам.

Это была доктор Кейбл.

Слезы

Она выглядела постаревшей на тысячу лет. Ее глаза утратили черноту, бездонную глубину и хищный блеск. Она, как Фаусто, превратилась в шампанское без пузырьков. Наконец исцелилась. И все же она усмехалась.

Тяжело дыша, Тэлли выговорила:

— Что… вы… здесь…

— Тебя спасаю, — ответила доктор Кейбл.

Тэлли посмотрела на двери, прислушалась — не воет ли сирена сигнализации. Ни сирены, ни шагов в коридоре.

Старуха покачала головой.

— Я построила это здание, Тэлли. Я знаю все его хитрости. Никто не придет. Дай-ка мне немного отдохнуть. — Она тяжело опустилась на мокрый пол. — Я слишком стара для таких нагрузок.

Тэлли смотрела на своего заклятого врага и пока еще была готова к схватке. Но доктор Кейбл еле дышала. Из ранки на ее губе сочилась кровь. Она была похожа на дряхлую старушку, уже не поддающуюся терапии, направленной на продление жизни. Была бы совершенно похожа, если бы на полу не валялись без сознания трое медиков.

— Рефлексы у вас до сих пор особенные?

— Я совсем не особенная, Тэлли. Я жалкая. — Старуха пожала плечами. — Но я до сих пор опасна.

— Ох… — Тэлли более старательно протерла глаза. — Да, не так уж быстро вы с ними справились.

— Верно. А с твоей стороны, Тэлли, было очень умно первым делом избавиться от дыхательной трубки. Лучше ничего придумать не могла?

— Ну да, конечно. Ваш план был просто потрясающий: держать меня тут до тех пор, пока они меня чуть не… — Тэлли часто заморгала. — Вот только… зачем вы это делаете?

Доктор Кейбл улыбнулась.

— Я тебе скажу, Тэлли, только если ты сначала ответишь мне на один вопрос. — На миг ее взгляд стал резким. — Что ты сделала со мной?

Настала очередь Тэлли улыбнуться.

— Я вас вылечила.

— Это я понимаю, маленькая дурочка. Но как?

— Помните, вы схватили мой передатчик? А это был вовсе не передатчик. Это был инъектор. Мэдди изготовила лекарство для чрезвычайников.

— Опять эта ничтожная женщина… — Доктор Кейбл опустила глаза. — Городской Совет открыл границу города. Ее капсулы повсюду.

— Не сомневаюсь, — кивнула Тэлли.

— Все распадается, все разваливается… — прошептала доктор Кейбл, глядя на Тэлли. — Не пройдет много времени, как начнут уничтожать природу, понимаешь?

— Да, понимаю. Совсем как в Диего. — Тэлли вздохнула, вспомнив лесной пожар, устроенный Эндрю Симпсоном Смитом. — Свобода, увы, ведет к разрушениям.

— И это ты называешь излечением, Тэлли? Это подобно тому, как если бы весь мир заразили раком!

— Так вот зачем вы здесь, доктор Кейбл? — Тэлли медленно покачала головой. — Чтобы обвинить во всем меня?

— Нет. Я здесь для того, чтобы отпустить тебя.

Тэлли в упор посмотрела на Кейбл. Наверняка тут крылась какая-то уловка, какой-то способ отомстить ей. Но мысль о том, что она снова может оказаться под открытым небом, вырваться отсюда, зажгла в ней искорку надежды.

Она сглотнула ком, больно сдавивший горло.

— Но разве я… не знаю, как лучше сказать… разве я не разрушила ваш мир?

Доктор Кейбл долго смотрела на нее подслеповатыми, водянистыми глазами.

— Да. Но ты последняя, Тэлли. Я видела Шэй и остальных «резчиков» в пропагандистских выпусках новостей из Диего. Они уже не такие, как надо. Неправильные. Видимо, из-за снадобья Мэдди. — Она горько вздохнула. — Они не лучше меня. По решению городского Совета почти все мы деспециализированы.

Тэлли кивнула.

— Но почему я?

— Ты — единственный настоящий уцелевший «резчик», — сказала доктор Кейбл. — Последний из моих чрезнычайников, способный жить за городом, среди дикой природы. Ты можешь уйти отсюда навсегда. Я не хочу, чтобы мой труд исчез без следа, Тэлли. Пожалуйста…

Тэлли озадаченно заморгала. Она никогда не представляла себя в роли вымирающего зверя. Но она не собиралась спорить. От мысли о свободе у нее закружилась голова.

— Просто уходи, Тэлли. Поднимись на крышу на любом лифте. В здании почти никого нет, а большую часть камер наблюдения я отключила. Поверь мне: никто тебя не остановит. Уходи. И ради меня — оставайся особенной. В один прекрасный день ты можешь понадобиться миру.

Тэлли облизнула пересохшие губы. Уйти вот так — выглядело слишком просто.

— А что насчет скайборда?

— Он ждет тебя на крыше, естественно, — фыркнула доктор Кейбл.

Тэлли посмотрела на неподвижно распростертых на полу медиков.

— С ними все будет в порядке, — буркнула Кейбл. — В конце концов, я врач.

— Да, конечно, — пробормотала Тэлли, опустилась на колени и осторожно сняла больничную форму с одного из ассистентов. Правда, костюм был изрядно испачкан операционным раствором, зато теперь Тэлли была одета.

Она шагнула к дверям, но на пороге обернулась и посмотрела на доктора Кейбл.

— А вы не боитесь, что меня вылечат? Тогда никого из нас не останется.

Старуха подняла голову. Выражение обреченности сменилось решительностью. В глазах сверкнула прежняя злость.

— Моя вера в тебя всегда вознаграждалась, Тэлли Янгблад. С чего же мне теперь волноваться?

Оказавшись на крыше, Тэлли минуту стояла неподвижно и смотрела на сумеречное небо. Погони она не боялась. Кейбл была права. Кто мог ей помешать?

Мягко светили звезды и серп луны. Ветер доносил запахи леса. Тэлли целый месяц дышала фильтрованным воздухом, и теперь прохладный летний ветерок казался ей живым существом. Тэлли не могла надышаться.

Она наконец была свободна. Ни тесной камеры, ни операционной ванны, ни доктора Кейбл. Никто больше не изменит ее против ее воли. Никогда. И не будет больше никаких комиссий по чрезвычайным ситуациям.

Но как ни велика была ее радость, внутри ее словно кровоточила открытая рана. Свобода причиняла ей боль.

Так или иначе, а Зейн был мертв.

Тэлли ощутила солоноватый привкус на губах и вспомнила об их последнем горьком поцелуе у моря. Эту сцену она представляла себе каждый час, пока томилась в подземелье: последний разговор с Зейном, неудачную попытку снова сблизиться с ним и то, как она его оттолкнула. Но почему-то на этот раз воспоминания приобрели и другой оттенок. Они стали неторопливыми и сладкими. Она словно не замечала, как Зейн дрожит, и их поцелуй длился и длился…