Наталья Никитина - Полтора килограмма

конечно, Андрюшка перетаскал уже. Но это же твои вещи, или забыл уже, где лежат?

Я сконфуженно взял протянутые брюки, замешкался на несколько секунд и под дружный смех семьи

решительно направился в ванную переодевать джинсы.

После употребления борща мое состояние значительно улучшилось, и я шел в ресторан уже не из

чувства долга перед семьей, а, как и планировал, чтобы порадовать этих людей.

Мы, шумно переговариваясь, спустились по лестнице и вышли из подъезда. Поздоровались с

неизменно восседающими на скамейке бабушками, которые притихли при нашем появлении.

– Здравствуйте! Вот, сын в ресторан ведет, – словно оправдываясь за свой праздничный вид,

пояснила мама.

– Мы Лешку провожаем сегодня, – звонко добавил Катя. – Он в Америку обратно улетает.

– Неужели там лучше, Алеша, на чужбине-то? – немного дерзким тоном спросила одна из сидящих

на лавочке.

– У меня там работа хорошая, – не нашелся, что еще ответить я.

– Ну-ну, – недоверчиво протянула та же женщина.

Под пристальными взглядами мы двинулись дальше.

Не стану подробно описывать вечер, проведенный в кафе под названием «Ингрид». Скажу только, что

мы много говорили обо мне, вспоминали детство, юность, насыщенную смешными случаями. Мама охала

над ценами в меню, сравнивая их со своей столовой, и долго старалась выбрать блюдо подешевле. Катя,

напротив, вела себя спокойно, сидела, торжественно выпрямив спину, и с улыбкой рассматривала интерьер

заведения. Андрей, не глядя в меню, попросил у официантки стейк, картофель на гарнир и сто грамм водки.

Я заказал для мамы хорошее шампанское и после недолгих колебаний составил ей компанию в

распитии сего напитка. Без малейших колебаний я попросил для себя пельмени. Как выяснилось из рассказа

мамы, я на них вырос.

Уже около полуночи мы, сытые и до предела расслабленные, лениво двинулись в сторону дома.

Мама предприняла попытку собрать мне в дорогу бутерброды, курицу и отварные яйца. Пришлось

долго убеждать ее, что в бизнес-классе самолета очень хорошо кормят. Она, конечно, не поверила, что

качество еды там может быть даже лучше домашней, и, готовая расплакаться, часто моргая глазами, села на

край дивана.

Мы легли спать. Утром прозвенел будильник, и мне пришлось узнать, что такое жить в квартире, где

на четверых одна ванная комната совмещенная с туалетом. Я на балконе, скрестив ноги, терпеливо ждал

своей очереди.

В семь тридцать подъехало такси, и мы почему-то по приказу мамы все сели на диван и замолчали.

Оказывается, в России есть такая традиция – присесть перед дорогой, чтобы она оказалась легкой.

Снова заговорили уже в машине.

– Когда теперь у тебя отпуск, сынок? Приезжай в августе, ягоды поспеют, по грибы сходим, на даче

поживешь, – как могла, уговаривала мама.

– Ага, из Америки помчится, чтоб в Косулино на даче посидеть, комаров покормить, – усмехнулся

Андрей.

– Осенью думаю прилететь, – неуверенно ответил я.

– Ну, осенью так осенью, – удовлетворенная ответом, кивнула она. – Осенью у нас тоже хорошо.

– Мам, вы оформите себе загранпаспорта, и я вас смогу в Бостон пригласить.

– Ой, сынок, уж лучше ты к нам. Я на самолетах страх как боюсь летать, да еще и через океан!

– Андрей, тогда ты с Катей прилетай и с Аней.

Катя радостно вцепилась двумя руками в предплечье брата и, заискивающе заглядывая ему в глаза,

ждала ответа.

– Ну, не знаю. Можно, конечно, – важно протянул Андрей.

99

Уже в аэропорту мама, вытирая слезы, обняла меня и сказала:

– Не пойму я, сынок, вроде и ты приезжал, а вроде и не ты вовсе, а другой какой человек.

– Мать береги, – шепнул я, обнимая брата.

– Учи английский, – подмигнул сестре и поцеловал в щеку.

Взглянув на маму, такую маленькую, с красным носом и мокрыми глазами, я еще раз крепко обнял ее

и поцеловал, шепнув:

– Я люблю тебя, мам!

Поправил на плече сумку и, не оглядываясь, зашагал к стойке регистрации.

В аэропорту я купил пару газет и до посадки занимался изучением мировых новостей. Эту привычку я

перенес с собой из прошлой жизни. И, несмотря на ироничные взгляды своих друзей, ни при каких условиях

не собирался от нее отказываться.

В самолете после плотного завтрака укрылся предложенным пледом и сразу заснул.

Проснулся, когда самолет совершал посадку в Париже. Было около пяти часов вечера. Я посмотрел в

иллюминатор и невольно залюбовался Эйфелевой башней, такой хрупкой и изящной в лучах весеннего

солнца.

Аэропорт Шарль де Голль перетасовывал гостей города, словно колоду карт. До моего рейса

оставалось два с половиной часа. Я решил расположиться в зале ожидания бизнес-класса и заглянуть в

ноутбук. Минуя очередной терминал, обратил внимание на полного мужчину с красным лицом и мокрыми

кругами на рубашке в области подмышек. Его лицо показалось мне знакомым. Он тащил две сумки. Одна

большая черная, а вторая явно принадлежала женщине – желтая с элегантной ручкой. «Это же Марк,

оператор! – осенило меня. – Именно он снимал то интервью для фильма, с которого началась моя первая

победа над амнезией».

Марк приблизился к двум крайним свободным местам и с облегчением плюхнулся в одно из них. Он

расстегнул боковой карман на сумке, извлек из него журнал и, благожелательно посапывая, начал им

обмахиваться, как барышня веером. Мне стало любопытно, кто та дама, чью ношу и место он оберегает.

Хотя кого я пытаюсь обмануть? Волнение, а не любопытство заполнило душу. Практически напротив него

были свободные места. Занял одно из них и стал ждать.

Что ж, судьба, плетя свой замысловатый узор, проявляла настойчивость. Минут через пять показалась

Кэрол. Увидев ее, я ощутил глупое, ничем не объяснимое счастье! Она была в узких потертых джинсах,

черной майке и желтых высоких кедах, зашнурованных почти до колена и поэтому больше напоминающих

сапоги. Волосы собраны в хвост на затылке, косметика отсутствует. На плече текстильная желтая сумочка на

длинном широком ремне, судя по схожести из той же коллекции, что и та, которую нес Марк. Вид не

выспавшийся, помятый, но всё равно она была чудо как хороша! Порода и грация не нуждались в

украшении!

Она села рядом с Марком, извлекла из сумки почти пустую бутылку с водой и, запрокинув голову,

лениво допила остатки. Я украдкой залюбовался притягательной линией ее шеи. Мои губы с удовольствием

занялись бы ее изучением. Закручивая крышку, девушка окинула скучающим взглядом зал, на несколько

секунд он задержался на мне. В нем проявилась заинтересованность. Смею предположить, что я оказался в