Ян Кравец - Мёртвые бабочки (СИ)

- Я не собираюсь её пугать, - сказал Хэрроу, собравшись с духом. - Зачем мне обижать моих... м... сотрудников? Наоборот, мне хочется создать для неё условия, которые удовлетворят нас обоих. Я хочу ухаживать за ней, чтобы она работала на благо моего народа.

- То есть, попросту говоря, чтобы ты смог лучше питаться? Полезнее, питательнее. Вкуснее. Так ведь?

Хэрроу с трудом сдержал стон. Ему хотелось повалить Бурундука на землю и бить ногами, пока его бородатая морда не превратится в кровавое желе. Как никогда он чувствовал собственную ущербность перед хрупким и жалким существом, которое можно переломить двумя пальцами. Хэрроу казалось абсолютно абсурдным то, что полностью биологический объект может в чем-то противостоять такой совершенной форме жизни как он сам. Это был тот парадокс, который шеду никак не мог разгадать, и чем больше ломал над ним голову, тем больше чувствовал, что теряет связь с реальностью. Собственное безумие давно не было секретом для Хэрроу. Он надеялся только на то, что никто из его верной паствы не узнает об этом. Король или архонт может быть жестоким тираном, но сумасшедший король не достоин ни трона, ни подданных.

- Ладно, хватит, - сжалился Элвин, видя, как Хэрроу сжимает и разжимает кулаки. - Мне нет дела до того, чем ты занимаешься в свободное время. Заправь поезд, и мы распрощаемся с тобой как лучшие друзья. Я даже чиркну тебе с дороги открытку-другую. Будет о чем вспоминать вам с Рагби долгими зимними вечерами.

Хэрроу открыл рот и снова его закрыл. Почему-то он был уверен в том, что Элвин собирается взять Рагби с собой. С одной стороны он не имел ничего против того, чтобы избавиться от бездельника, с другой стороны давно не представлял своей жизни в одиночестве. Какой-никакой, а всё-таки собеседник. Хэрроу уже успел забыть о том, как мучительно тянется время в доме, где ни одной живой души. Конечно, люди никуда не денутся, но с теми, кто служит только для твоего пропитания, особенно не поговоришь. Поэтому услышав, что Рагби остаётся, Хэрроу невольно улыбнулся. Это не ускользнуло от внимательного взгляда Элвина:

- Как вижу, тебя вполне устраивает компания нашего дорогого Рагби. Я рад это слышать. Теперь не придётся мучиться от мысли, что оставил тебя одного.

- Когда ты собираешься отправляться? - процедил Хэрроу, снова принимая настороженное выражение.

- Прямо сейчас. Так что тебе лучше поторопиться. Чего же ты ждёшь? Иди.

Хэрроу помялся, хотел ещё что-то сказать, но встряхнул головой и быстрым шагом вышел из комнаты. Он думал о том, что оставшейся энергии никак не хватит на двоих, но понимал, что пытаться объяснить это Бурундуку будет абсолютно бесполезно. Элвин не был упрямым в буквальном смысле этого слова, просто он отказывался принимать то, что шло в разрез с его интересами. По крайней мере, от того, кого считал не более чем одушевлённой куклой.

На заднем дворе дома-храма было тихо и безлюдно. Белый дощатый забор в три фута высотой отгораживал крошечный участок земли, засеянный газонной травой. У забора стояли помятые алюминиевые баки без крышек, два рулона мутной плёнки и плетёная корзинка для пикника. Хэрроу подошел к маленькой калитке, опустился на колени и пошарил ладонью по земле. Ключ обнаружился лежащим под глиняным черепком от разбитого кувшина. Он с трудом проворачивался в замочной скважине и Хэрроу каждый раз боялся, что рано или поздно он просто надломится у основания.

90.

Открыв дверь и сделав шаг вперёд, Хэрроу оказался на опушке леса, освещённой неярким закатным солнцем. Это было его любимое место в Янгшу. Местные жители боялись и близко подходить к лесу, который называли не иначе как Проклятым. Здесь не досаждали жужжащие насекомые, не было ни птиц, ни зверей. Всё живое старалось держаться подальше от Проклятого леса, и только буйная зелень росла здесь во всей своей красе. Больше всего Хэрроу нравился люпин, заросли которого были визитной карточкой леса. Его длинные сиреневые соцветия навевали Хэрроу мысли о прежних временах, когда этот цветок прочно ассоциировался с могущественной корпорацией. Были здесь и раскидистые папоротники, листья которых были усыпаны крошечными семенами, седые хвощи и лесная земляника, разрастающаяся до совсем невообразимых размеров.

Обычно Хэрроу садился на кучу хвои под высокой сосной, неведомо каким образом выросшую в лиственном лесу, и погружался в свои мысли. Но сейчас ему было некогда рассуждать и он, бросив грустный взгляд на любимое дерево, быстрым шагом отправился вглубь леса. Пройдя около четверти мили, Хэрроу остановился и огляделся в нерешительности. Ему никак не удавалось запомнить дорогу к заброшенной станции, поэтому он очень не любил ходить сюда без крайней необходимости.

Проплутав около десяти минут, Хэрроу, наконец, вышел на нужную тропинку и в несколько шагов добрался до старого поезда. Как и прежде, тот не вызывал ничего кроме отвращения. Хэрроу, любивший роскошные спортивные автомобили никак не мог понять, почему поезд Орион вызывает у Бурундука такой священный трепет. Старый сарай на колёсах, который грозит вот-вот развалиться. Конечно, если заглянуть внутрь, будет на что посмотреть и чем восхититься, но Хэрроу всегда полагал что в транспорте, как и в людях, главное внешняя красота. В очередной раз поразившись уродству Ориона, Хэрроу не мог не вспомнить Ксенобию. При всей силе её интеллекта она никак не могла стоять на одной ступени с ним самим. Ксен можно было называть королевой костей или просто королевой, но никак нельзя было назвать красивой женщиной. Кто-то или что-то безвозвратно испортил её тело, превратив прекрасного андроида в кусок уродливого пластика. Эти сплавившиеся на затылке волосы, эти руки в дырах от ожогов! Хэрроу встряхнул головой, чтобы отогнать навязчивое видение. Нет, что ни говори, а женщина должна оставаться женщиной. Человек или андроид, это не имеет никакого значения. Важна только красота.

91.

Поезд Орион сейчас ничем не напоминал величественные экспрессы прошлого, путешествие в которых могло послужить иллюстрацией к самой взыскательной восточной сказке. Проектировщики дорогих поездов и в двадцать третьем веке старались придать им вид респектабельного отеля девятнадцатого столетия. Тяжелые шторы и зелёные абажуры настольных ламп, кружевные накидки на постели и тонкий фарфор фирменной посуды. Чопорные стюарды в униформе из дорогих тканей, зеркала в вычурных кованых рамах и толстые ковры с затейливыми рисунками. Ничем этим не мог похвастаться старый разбитый поезд Орион. Снаружи от былых времён осталась только едва читаемая надпись на одном из вагонов: "Ori n Express 008 Уншау - Ра". Слог "Ра" остался от слова "Радужный". Когда-то поезд ежедневно следовал по маршруту от Уншау, пограничного города Великой Китайской Империи, через торговый город Радужный, расположенный на нейтральной зоне между востоком и западом и напрямую до самого Лондона. Поездка занимала семь часов, на некоторых участках Орион разгонялся до шестисот километров в час. Стоимость билета была чуть выше, чем на регулярный рейс самолёта, но цену компенсировал комфорт, с которым можно было добраться из одной административной точки в другую. В отличие от скучной самолётной еды в Орионе подавали блюда из собственного ресторана. Многие пассажиры утверждали, что ради его одного и стоит хоть раз прокатиться в экспрессе Орион. Поезд отправлялся из Уншау в полдень, а в Лондоне был в две минуты восьмого.