Звездный щенок - Яцек Изворский
Елена
Шли дни, недели, месяцы – почти неотличимые друг на друга. Четыре года я ничего не писала, на самом деле было не о чем. Только сейчас, за несколько дней до запланированного выхода со сверхсветовой, я снова села за дневник.
До планового выхода из сверхсветовой… Однако будет ли это концом нашего путешествия? Неужто Никос с товарищами правильно рассчитали курс? Возникни небольшая ошибка – и уже вместо тройной звезды Центавра перед нами предстанет какой-нибудь кусочек пространства, далекий от него даже на пару световых лет. Это может быть вероятным – я помню изрядную коррекцию курса при перелете с Думы на Даруму. И что мне тогда делать! Эта мысль не дает мне покоя. Я ведь не имею ни малейшего представления о космонавигации или пилотировании космических кораблей! C трудом удерживаюсь от того, чтобы дать компьютеру команду спуститься ниже скорости света в безопасном режиме, чтобы быстрее определить, где мы находимся. Я ужасно нервничаю из-за этого, вообще перестала спать, и живу только на редострале. Биндка тоже очень расстроена, один Бялек сохраняет – по крайней мере, на первый взгляд – полное спокойствие. Может быть, писание дневника мне поможет? Иногда даже я завидую «детям Кожджена» их невежеству, хотя мы все время пытались с ним бороться.
Я бы так хотела, чтобы все это закончилось, лечь и отдохнуть, закрыть глаза и ни о чем не думать… Увы! Нервы не позвалaют, потому что время бы и подошло, несмотря на то, что у меня на корабле много работы. Вот уже четыре года я должна все делать сама, работать в лаборатории, заниматься водорослями, готовить еду, убирать – ну, в этим-то выручают меня роботы, но не до кoнца – а поначалу еще и лечить кождженцев, когда они от меня или от Бялека заражались разными бактериями. Я помню, сколько раз у меня были раз проблемы с Менделином, который чуть не умер, в другой раз снова тяжело заболела Тарвинка… Хорошо, что я сама сразу не заразилась какими-то кождженскими бактериями, потому что это мог быть конец вceгo. Однако после месяца экспериментов, жертвой которых пала почти вся оставшаяся часть нашего «зверинца», мне удалось выработать эффективные антитела против всех патогенных бактерий кождженцев, и уже ни мне, ни кулёникам ничего не угрожало.
Бялек, а позже и Биндка, которая постепенно тоже выучилась по-кождженски, могли мне помочь только в общении с «детьми Кожджена». Надо отдать должное Бялеку, что он не щадит себя. С самого начала он бывает у них почти каждый день по несколько или даже более десяткa часов, пытаясь поднять их интеллектуальный уровень, чтобы они могли передвигаться по всему кораблю без опасений. Однако ему мало что удалось сделать. Кроме, может быть, Пакденки, самой молодой из них и – может быть, поэтому? – чуть более восприимчивой к нашему влиянию, остальные с необычайным трудом воспринимают самые найпростейшее даже новости.
И им в самом деле трудно удивляться. В течение семи поколений они жили в ужасном примитивизме и, что еще важнее, в глубокой деградации, сравнимой, пожалуй, только с гитлеровскими концлагерями Второй мировой войны. Иногда мне хотелось плакать над ними, когда Бялек рассказывал мне о своих почти совершенно бесплодных усилиях. Мы также были в ярости на лигурян, которые довели Кождженцев до такого состояния.
Но и среди них попадались другие личности. Север после неудачной попытки уговорить лигурян в «межзвездном мире» вынужден был бежать на Кожджен, а позже, вероятно, был убит там Донкой и Хемрой; подобная участь постигла вероятно Багфера и Мойле. Таким образом, и у них есть пацифистское течение, и оно, безусловно, теперь будет усиливаться, потому что лигуряне убедились, что они не самые сильные в космосе. Жаль, что так поздно, но «лучше поздно, чем никогда».
Отчаянная миссия Бялека завершилась, к счастью, успешно, и теперь мы возвращаемся благодаря ей – я надеюсь! – домой. Второй раз мы уже были обязаны спасением нашему кулёнику, который оказался героем экспедиции «Хорсдилера», ее «добрым духом», как это бы сказано тысячу лет назад.
«Мы возвращаемся домой»… Возможно, я немного переборщила с этой формулировкой, потому что из всей нашей девятки только я одна родилась на Земле и оставила там свой дом. Кулёники ведь родились на Чикерии, «дети Кожджена» – на Лигурии… Но вернуться они уже не могли, Земля будет должна их принять.
Я не раз думала обо всем этом, прежде чем отправиться на покой после очередного рабочего дня. У меня было мало времени для себя, но, может быть, это и к лучшему, потому что я чувствовала бы себя одинокой. Четыре года не видеть живого человека кроме себя самой, отраженной в зеркале – это много, это очень много. Мне просто не хватало человеческой компании. Я все чаще вынимала из кармана нашу групповую фотографию, сделанную на Кальмерии, где мы еще все были вместе, и долго-долго смотрела на нее, вспоминая товарищей, которые уже никогда не вернутся.
Теперь у меня была другая компания – «дети Кожджена» и кулёники. Но кождженские представители были для меня немыми. Мне не удалось ни найти последний переводчик, ни правильно запрограммировать другие киберлингвистические устройства Селима. И если бы мне это даже удалось – что бы они смогли мне рассказать? Наверное, какие-то свои сказки, отчасти родные еще с Кожджена; в их более поздних сказках, возникших уже на Лигурии, Кожджен был для них лишь какой-то мифической страной счастья… Бялек рассказывал мне эти сказки, и некоторые из них мне даже понравились…
Ну а кулёники? Я должна признать, что оба они, особенно Бялек, делают все возможное, чтобы сделать наш полет как можно более приятным. Только то, что их возможности очень ограничены. Я играю с ними в компьютерные игры, шахматы и шашки, мы вместе читаем книги, смотрим фильмы – и это все. Кстати, они оба много занимаются самообразованием, и даже Биндка уже многое знает. Она больше не трусиха и не плакса, пользуется компьютером так же, как Бялек и я, много читает – одним словом, она повзрослела. Однако ни она, ни Бялек не могут практически ничего cделать на корабле, хотя они разумны и мыслят как люди. Может быть, даже cлышкoм как люди. Несколько раз, когда они рассказывали мне волшебные сказки Чикерии или Кожджена, у меня создавалось впечатление, что они тоже были созданиями какого-то волшебника – чикоры или люди, превращенные в кулёников. Я знаю, это глупо, но когда вы не можете вести содержательную дискуссию с кем-то другим, вы невольно антропоморфизируете18 даже роботов, эти слишком логичные металлические банки, лишенные человеческих чувств.
Кулёники, наверное, отлично будут справляться на Земле, но кождженцы нет. Мы пытались их в «Xopсдилере» хоть чему-то научить, но это был сизифов труд. На Лигурии они выполняли, правда, различные тяжелые физические работы, но они были самые примитивные: рытье траншей, перенос различных тяжестей и тому подобное. У нас ничего подобного не было, и смею утверждать, что если бы не Бялек – они бы померли от скуки.
Только в середине третьего года путешествия нашлось что-то и для них – дети. Верниле и Тарвинка родили детей почти одновременно. Конечно, я давно знала, когда это произойдет и сколько их будет, и присутствовала при обоих родах. Но я была не очень нужна. Все прошло без всяких осложнений, и все трое малышей: дочь Верниле и два сына Тарвинки чувствовали себя превосходно.
– Как мы их назовем? – спросил Бялек.
– Сам придумай им имена. Лишь бы все было просто, – ответила я.
– Может быть, чикорские? – спросил еще кулёник.
Я прекрасно
