Сергей Лексутов - Полночный путь

— Целехонек…

Серик усмехнулся, сказал:

— Да што мне сделается? Всего-то и делов, что по касожским степям проехались… И вовсе касоги не такие страшные, как про них брешут; мы в двух стойбищах побывали: в одном три дня пировали, в другом аж пять дней.

Мать спохватилась, сказала поспешно:

— Сейчас баня поспеет, ты пока пойди, попарься, а я на стол накрою… — и торопливо пошла в терем.

Серик потоптался у крыльца, в тепло идти не хотелось, чтобы не перебить удовольствие от бани; любил он, прямо с мороза, да в баню, а уж потом нежиться в домашнем тепле. Батута ушел в кузню, где бухал молот Ярца, и рассыпался колокольчиком один из молотков подмастерьев, который набирал кольчугу. В строгости держал своих подмастерьев Батута; не позволил даже Серика встретить, видать много заказов. Серик прошел к волочильне, заглянул внутрь через открытую дверь. Там как раз волочильщик накалил прут, выхватил его из горна, быстро проковал конец, всадил его в отверстие железной доски. Второй волочильщик прокрутил ворот, ловя раскаленный конец в щель на железном вороте, первый вогнал куда-то сбоку клин, и второй с натугой закрутил ворот — прут, утончившись чуть ли не вдвое, проволокся через доску и накрутился на ворот. После чего оба волочильщика повернулись к Серику, степенно поздоровались; Серик их знал, это были соседские парни, вместе росли. Он поздоровался в ответ, оглядел волочилку, сказал:

— Занятная штука…

Один из волочильщиков, выбивая занозу, и снимая ворот с оси, проговорил:

— Это германская штуковина. Батута за нее золотом заплатил… — он снял с ворота скрученный прут, бросил его в горн, кивнул напарнику: — Качай…

Чтобы не отвлекать их от работы, Серик вышел из волочильни, прошелся по двору, заново привыкая к родному дому. Откуда-то вывернулся кот, настороженно уставился зелеными глазищами. Серик умильно протянул:

— Мышата! Здорово. Аль не признал?

Кот утробно мурлыкнул, подошел к Серику, сильно потерся об сапог, Серика аж шатнуло, до чего матерым стал котище. Отдав дань вежливости, кот величественно проследовал к амбару, протиснулся в ставший для него явно тесным лаз, и исчез. Подошедший Батута, проговорил:

— Почему-то крыс и мышей расплодилось несметное количество… Хоть крысы и жрут мышей, почем зря, а все равно спасу от них нет… Старики говорят — так всегда бывает перед большими бедствиями… Кот уже целыми днями и ночами сидит в амбаре, а все равно мыши и крысы припасы портят. И то верно; коту ведь тоже иногда спать надо… — Батута повздыхал, наконец, протянул медленно: — Не ходил бы ты в Сибирь, а? Вдруг чего случится тут?

Серик пожал плечами, проговорил:

— Если что случится, мой меч мало поможет… Ты тайник подготовил?

Батута снова тяжко вздохнул, проговорил:

— Подготовил…

— Ну, вот и хорошо… Держи там самое ценное имущество и серебро со златом тоже. Чтоб подмастерья не прознали! Простой человек слаб и телом и духом.

— Не прознают… — протянул Батута. — Сам тайно копал ночами.

— Ну, вот и хорошо. Начнется замятня, ты на рожон не при, держись в тенечке, на вече горло не дери. Глядишь, и увернешься от княжеской мести…

Батут вытаращил глаза, спросил оторопело:

— О какой княжьей мести ты толкуешь?

— Князь Рюрик подбивает половцев идти на Киев…

— Гос-споди! — Батута широко перекрестился.

Серик, стараясь не фальшивить, проговорил:

— Чего ты помираешь раньше времени? Вряд ли князь Роман не сумеет побить Рюрика… Если, конечно, он с половцами не сговорится…

— Да как же он его побьет, если князь Роман ушел к ляхам, сражаться против ордена!..

Серик пожал плечами, сказал:

— Раньше лета Рюрик под Киевом не покажется, а к тому времени князь Роман от ляхов вернется.

— А если князь Роман раньше лета от ляхов не вернется?.. — Батута снова тяжко вздохнул, проговорил уныло: — Ладно, пошли в баню…

Зима тащилась уныло и тягуче. Хуже нет, чего-то ждать. Серику даже предлога не выдавалось сходить к Реуту, потому как Реут куда-то уехал. Чтобы скоротать время, Серик помогал Батуте в кузне, а перед вечером уходил за стену и до темноты стрелял из лука и самострела, а бывало и в темноте стрелял, воткнув возле мишени в снег факел. Маленькое разнообразие случилось, когда Горчак сыграл свадьбу с половчанкой. Хоть этого и не полагалось, свадьбу играть среди зимы, но Горчак уломал попа, объясняя тем, что уходит за тридевять земель, и никто не ведает, вернется ли он оттуда. Когда к Серику прибежал посыльный, с приглашением на свадьбу, он обрадовался, что, может быть, повидает Анастасию, но у Горчака оказался свой двор, неподалеку от Реутова подворья.

Как-то Серик заметил, что Прибыток с Огарком плетут какую-то чудную кольчугу. Колечки крошечные из тоненькой проволоки, грудь, плечи и спину еще защищают тонкие булатные пластинки. Подмастерья как раз заканчивали приклепывать последние пластинки. Подошел Батута, спросил:

— Што, нравится?

Серик протянул:

— Тонка больно…

— То-то и оно… Вдвое легче обычного юшмана, да зато вдвое прочнее. Видал, пластины-то булатные?

— Видал… Еще бы… Такой юшман лишь князю по карману будет…

Батута добродушно усмехнулся, проговорил:

— Тебе юшман плетем. Князь еще летом заказал, да к ляхам подался. Ну, я для пробы тебе решил сделать. Все ж таки неказисто получилось, не княжеская одежка. А тебе пойдет; лишь бы хорошо меч да стрелу держал. А князю еще успею сделать, вряд ли он раньше лета от ляхов вернется…

— Ну, спасибо, брат… — пробормотал Серик растроганно.

Батута подождал, пока подмастерья приклепают последнюю пластинку, взял юшман, сказал:

— А ну-ка, примерь…

Серик поднял руки, Батута осторожно надел на него кольчугу, отошел, оглядывая, проговорил:

— А ничего-о… Пластинки отполируем — и будешь ты на загляденье.

Серик присел, помахал руками, проговорил восторженно:

— Здорово! Да в нем, наверное, плавать можно…

— А ты попробуй когда-нибудь, только на мелком месте, — Батута добродушно усмехался в бороду.

— И попробую! — заявил Серик. — Я знаю полынью неподалеку, прям щас туда и съезжу…

— Ладно, расхрабрился… — проворчал Батута. — Пускай сперва Огарок пластины отполирует…

Серик попросил Батуту наковать побольше хороших ножей, сколько успеет до февраля — сабель, справедливо полагая, что Реут оплатит работу.

Февраль подкатил с буйными метелями, с трескучими морозами в промежутках. В первый день февраля Серик проснулся рано, приоделся в половецкий кафтан, подпоясался золотым рыцарским поясом, прицепил меч, и отправился к Реуту. Угадал верно — на полдороги встретил Реутова работника, который как раз и направлялся за Сериком.