Сергей Герасимов - Сострадание к врагу

– Вы отправите меня?

– Ты лучше всех для этого подходишь. Но действовать нужно быстро. Чем раньше, тем больше шансов их спасти.

– Я уже давно мечтаю надрать этому Бойду задницу… Молчу, молчу.

– Тебе не нужно ничего надирать этому Бойду, – сказал Капитан. – Для этого пока не пришло время. Твоя единственная задача – спасти заложников. Но если при этом ты покажешь силу человека Земли и поддержишь честь человека Земли, мы все будем только рады. И, конечно, будет неплохо, если Бойд поймет, что мы тоже умеем кусаться.

– То есть, мне разрешается надрать ему задницу?

– Разрешается. Но заложники в первую очередь.

– Тогда скорее объясните мне, что я должен делать. И не надо играть словами. Сила человека, честь человека. Я прекрасно знаю, что такое сила и никогда не терял чести. И никогда ее не потеряю. Но я так же знаю, что каждая сволочь должна получать по морде. А все сумасшедшие садисты должны лежать на кладбище, или, в худшем случае, сидеть в тюрьме. По-моему, это отличный лозунг. Теперь говорите, как я до них доберусь.

– Ты будешь двигаться в смещенном пространстве, – сказал Капитан. – Будет сложно, но только поначалу. Потом сориентируешься. Идея в том, что никакое воздействие из обычного пространства не сможет повредить тебе. Ты сможешь существовать в вакууме, проходить сквозь стены, мгновенно преодолевать любое расстояние. Пули или снаряды смогут тебя разве что пощекотать.

– А оружие?

– У тебя не будет оружия. Но что-нибудь можешь подобрать на месте.

– То есть, это как сок строннеров, – сказал Денисов. – Я буду неуязвим.

– Не совсем. Ты остаешься неуязвим только в том случае, если у них нет второго дефлектора. И еще одно: дефлектор не работает внутри корабля Бойда. Если ты сунешься внутрь, ты будешь беззащитен.

– Будь осторожнее, – сказала Йец.

– Буду. А если у них все же есть второй дефлектор?

Хотя он и пообещал быть осторожнее, но обещание это оставалось пустым звуком. Денисов прекрасно знал себя: он просто не умел быть осторожным. Когда дело доходило до драки, он порой терял голову. Его инстинкт самосохранения в такие моменты просто выключался. Драться он любил с детства; он дрался столько, сколько помнил себя. Но драться по-настоящему, жестоко и беспощадно, его научили в исправительных лагерях. С тех пор он срывался всего несколько раз, и эти несколько раз стоили ему карьеры. Впрочем, он не очень жалел об этом: каждая сволочь должна получить в морду, и если при этом пострадаешь ты сам, то ничего тут не поделаешь.

Он быстро сориентировался. Капсула с заложниками вращалась по высокой эллиптической орбите у пятой планеты этой звездной системы. Ему понадобилось всего несколько секунд, чтобы добраться туда. Он вошел прямо сквозь стену капсулы и получил целый фонтан голубых искр в лицо. Голубой Солту выплюнул на него свои споры.

Денисов протер глаза и подошел к людям. Сейчас их уже трудно было назвать людьми. Два тела лежали на полу, опутанные голубыми нитями. На них почти не осталось кожи и не было доброй половины мышц. Были видны все внутренности, как в анатомическом музее. Сердца бились, скользкие мешки с легкими судорожно растягивались и сжимались. Глаза людей еще двигались и сохраняли осмысленное выражение, но все мышцы шеи и челюстей были съедены. Языки также отсутствовали; все было уничтожено до самой трахеи, поэтому люди ничего не могли сказать, даже если и хотели. От рук и ног остались лишь кости. Денисов сразу же начал срывать голубую паутину с того тела, которое показалось ему женским. Через несколько минут тело было освобождено. Но, как только он разорвал последнюю нить, сердце перестало биться в костяной клетке, а розовый мешок легких перестал вздыматься. Женщина была мертва. Очевидно, Голубой Солту не просто поедал ее, но и поддерживал в ней жизнь.

Он выругался и несколько раз ударил кулаком в стену. Это не успокоило, потому что не было обычной в таких случаях боли. Он ударил в стену еще раз, изо всех сил, и пробил внутреннюю обшивку. Разорвались несколько трубок, из которых стала капать едкая вонючая жидкость.

Второе тело все еще жило, его глаза пока двигались, силясь что-то сказать.

– Подожди, друг, – сказал он, – я пока ничего не могу сделать. Слишком уж глубоко оно в тебя вгрызлось. Просто держись. Подтянутся наши и что-нибудь придумают. Они обязательно что-нибудь придумают.

В этот момент капсула вздрогнула. Что-то сильно ударило в обшивку.

– Вот и они, – сказал Денисов, – то есть, это, конечно, не наши. Это совсем другие гости.

Как только дверь отодвинулась, он бросился на огромное человекообразное существо, которое стояло в проходе, держа в лапах оружие, отдаленно напоминавшее небольшой автомат. Оружие успело полыхнуть сиреневым огнем, но уже в следующую секунду Денисов вырубил своего противника. Он подхватил автомат и побежал по проходу. На повороте в него снова стали стрелять. Он ответил прицельным огнем, и две волосатых громадины свалились. Он вбежал в круглую комнату, и здесь от него испуганно шарахнулось существо размером поменьше.

– Сюда! – приказал он. – Нормальный язык понимаешь?

Существо кивнуло.

– Тогда окей. Даю тебе десять секунд, чтобы ты выключил эту голубую дрянь. Мой друг должен остаться жив. Если он умрет, я тебя загрызу собственными зубами.

Существо снова закивало и принялось совершать какие-то манипуляции с приборами.

– Вот так-то лучше, – сказал он и сел в кресло, которое сразу же изменило свою форму, приспосабливаясь к человеческому телу.

Йец легла на кровать, надела наушники и стала слушать музыку. Музыка представляла собой ритмичную какофонию, и даже писк из наушников звучал отвратительно. Йец лежала и улыбалась.

Через некоторое время резиновая змейка с оптической линзой подняла свою голову у кровати.

– Что это? – спросил Гордый.

– А, что? – она отодвинула наушники. Это? Музыка Тибера, моей планеты.

– У тебя не было этого раньше.

– Случайно нашла кассету в сумочке.

– Ты лжешь.

– Может быть, а тебе-то какое дело?

Резиновая змейка подвинулась и легла на кровать.

– Дай мне это.

– Ни за что, – ответила Йец.

– Я сказал, дай мне это!

– А если не дам, то что?

– Тогда я заставлю тебя. Пару электрических разрядов, и ты станешь шелковая.

– Ну, положим, шелковой я никогда не стану, не на ту напал. Но, в общем, мне, конечно, все равно. Хочешь послушать, пожалуйста. Только недолго.

Она сняла наушники и бросила их резиновой змейке.

– Ну как, нравится?

– Это интересно, – прошипела змейка, и ее голос был совсем тихим. – Отдай мне это.