Сергей Герасимов - Сострадание к врагу

– Что это? – спросил Денисов.

– А, появился, наконец. Это стимулятор эволюции. Похвастаюсь, мое собственное изобретение. В сущности, очень простая вещь. Шар движется внутри этой коробки случайным образом. Посмотри. Здесь же, в коробке, находится безобидное местное насекомое, для которого катящийся шар представляет угрозу. Как ты думаешь, что из этого получится?

– Не имею понятия.

– А я имею. Я провожу этот опыт уже четвертый раз. Каждый раз выбираю насекомое другой породы. Включается механизм эволюции; примерно за два с половиной часа насекомое изменяется так сильно, что разгрызает стальной шар в мелкие крошки.

– Разгрызает стальной шар? – удивился Денисов.

Капитан протянул ему коробку, в которой лежала груда стальной скорлупы.

– От шара остается вот это. Видишь, как все просто. Совсем не обязательно использовать сталь. В первый раз я взял сталь, во второй – керамику, в третий – боразоновый цилиндр, который на порядок прочнее алмаза. Это самое прочное вещество, которое на сегодняшний день есть в распоряжении человека. Результат один: это безобидное насекомое разгрызает все.

– Теперь мы знаем, как погибли строннеры.

– Вот именно, – согласился Капитан. – Как только они начали осваивать планету, включился механизм эволюции; местные виды изменялись до тех пор, пока не стали сильнее захватчиков. Если судить по этим насекомым, для этого не потребовалось много времени. Максимум, день или два. Строннеры были обречены, как и этот боразоновый цилиндр, самый прочный на свете.

– Тогда зачем вы снова взяли сталь? Зачем проводить опыт в четвертый раз?

– А ты думаешь, я стараюсь просто из любопытства? Я пытаюсь повернуть эволюционный процесс назад. Вернуть этого хищного карлика, разгрызающего металл, в прежнее состояние. Направить эволюцию от зла к добру.

– И что же?

– Как жаль, – сказал Капитан, – что мы не подумали об этом раньше. Посмотри на себя. Ты стал таким высоким и мощным, что мне просто страшно быть рядом. Ты изменяешься, точно так же, как это насекомое, на которое катится стальной шар. Но ничего хорошего в этом нет. Это эволюционная воронка. В лучшем случае, ты превратишься в чудовище. Как жаль, что мы не нашли способ направить эту силу на что-то хорошее и доброе. Мы бы могли совершенствовать свою способность любить, например. Способность понимать друг друга. Мы бы могли усилить все лучшее, что есть в человеке. Я кое-чего добился, конечно, хотя это мелочи, ерунда. Я развил свою память и умение аналитически мыслить. В детстве мне нравился Шерлок Холмс. Это оттуда. Но знаешь что? Вернуть эволюцию невозможно. Это насекомое в коробке, которое сражается с шаром, никогда не станет таким, как было раньше. Оно обречено оставаться монстром до самой своей смерти… Где наша инопланетная подруга?

– Возится с тем, что осталось от Кеши.

– Она права, – сказал Капитан.

– Что? Я не понял.

– А тебе и не обязательно понимать. Я просто сказал, что она молодец и все делает правильно. Мне нравится, как она мыслит. Я бы на ее месте сделал то же самое.

– Тогда я вообще ничего не понимаю.

– Поймешь потом. Ты любишь ее?

Денисов помолчал.

– Очень.

– А она?

– Кажется, нет. Я ничего не могу с этим сделать.

Капитан смотрел на прозрачный коробок, внутри которого заметно увеличившийся жучок убегал от стального шара.

– Тогда покати свой шар, – предложил он. – Это же так просто.

Денисов подошел к Йец. Она возилась с грудой металлических частей и что-то проговаривала в полголоса.

– Что ты делаешь? – спросил он.

– Сейчас просто не мешай, – ответила она. – Может быть, потом расскажу. Отойди.

– Не отойду.

– Слушай, ты думаешь, что понравишься мне, если будешь постоянно действовать на нервы? Это лучший способ заставить себя ненавидеть. Ты же не этого хочешь.

– Я тебе не нравлюсь?

– Нравишься. Совсем немного. Чуть больше, чем первый встречный симпатичный молодой человек. И еще я к тебе притерлась. Но это больше похоже на дружбу, чем на любовь. Я думаю, что любви у нас никогда не получится. Может быть, когда-нибудь секс, если тебе этого нужно. Не рассчитывай на большее.

– Ты просто не хочешь меня полюбить.

– Не занимайся ерундой, пожалуйста. Я же попросила, чтобы ты отстал.

– Ну, допустим, я тебе не нужен. Но что тебе нужно? Чего ты хочешь по-настоящему? Больше всего в жизни?

Йец бросила в груду горсть мелких деталей и впервые повернулась к нему.

– То, чего я хочу, никогда не сбудется. Больше всего на свете я хочу вернуться домой. На Тибер. Этого никогда не будет, поэтому, прошу, никогда не спрашивай об этом.

– Что бы ты сделала, чтобы вернуться на Тибер?

– Что? Наверное, все. Но если мы даже выберемся отсюда, и, даже если мы каким-то образом избавимся от Бойда, мы ведь все равно не полетим на Тибер, правильно? На этой жестянке нам пришлось бы сделать крюк в десять месяцев пути, плюс, это был бы небезопасный путь.

– Я обещаю, – сказал Денисов, – если мы выберемся отсюда, то первым же делом я доставлю тебя домой, на Тибер. Я сделаю для этого все, что в моих силах. Но при одном условии.

– Каком?

– Ты должна захотеть полюбить меня.

– Я не могу полюбить тебя.

– Я не прошу тебя полюбить. Я прошу просто изо всех сил постараться почувствовать что-то подобное. Ты должна захотеть.

– Ты с ума сошел?

– Может быть. Старайся с этой минуты и, скажем, до полуночи. Постоянно думай об этом.

– Зачем?

– Тебе ведь хочется вернуться домой. Это мое условие. По-моему, оно совсем не сложное.

– Оно не сложное, оно сумасшедшее.

– Мне просто хочется, чтобы ты хоть немного думала обо мне.

– Я знала, что ты романтик, но не думала, что до такой степени. Я, конечно, согласна. Считай, что мы заключили договор. Я буду стараться тебя полюбить до самой полуночи. Но, по-моему, это идиотизм.

– Кто знает? – ответил Денисов. – Я просто покатил свой шар.

«Гордый» продолжал изменяться. Основные изменения шли в глубине его кибернетических систем, скрытые от человека, но кое-что можно было заметить невооруженным глазом. Его силуэт стал более округлым, несколько более тяжеловесным, чем раньше. В коридорах и комнатах появилось множество новых приборов, предназначенных, скорее всего, для слежения за людьми. Некоторые из них напоминали маленькие стеклянные глаза, размером с пуговицу, другие, возможно, были микрофонами или иными датчиками, а некоторые даже передвигались с места на место, следуя за людьми. Сам корабль предпочитал не говорить с человеком и отвечал только тогда, когда к нему обращались, и всегда неохотно.

– Хватит пялится на меня, – сказал Капитан, закрыл планшет и отложил вечный карандаш. – То, что я рисую, тебя совершенно не касается.