Владислав Выставной - Запредельность

– Ну, вот, – сказал Конрад. – Поставили помехи. Теперь мы ослепли.

– И что делать? – растерянно спросил Лекс. – Обороняться?

– В Обители нет оружия, – сказал настоятель. – По крайней мере, равнозначному тому, что имеется у десанта…

– Может, я попробую пообщаться с ними? – предложил Лекс. – Не получилось по радио – получится вживую…

– Это не возможно, – твердо сказал морок эскорта. – Они знают, что здесь, как минимум, четыре воина Судного Дня, и возможно – прошедших психическую обработку противником. Потому нас не подпустят даже в поле зрения. Скорее всего, дан приказ выжечь здесь все живое…

Лекс выразительно посмотрел на арбитра. Смертельно бледный, он мелко дрожал и с трудом нашел в себе силы, чтобы сказать Конраду:

– На Земле с самого начала подозревали неладное, брат мой. Теперь они окончательно убедились в угрозе. Они, конечно, совершают ужасную ошибку. Но, не ведая о том, уничтожат нас – спалят, как опасное осиное гнездо…

Настоятель поднял голову – в глазах его появилась решимость. Не просто решимость – какие-то болезненные искорки фанатизма.

– Мы не можем допустить, чтобы погиб Спаситель! – сказал он.

– Не можем… – оживился арбитр.

– Во имя Спасителя мы пойдем на любые жертвы, – продолжил настоятель.

– На любые… – повторил арбитр. И вздрогнул. – То есть… Что вы имеете в виду, брат мой?

– Вы полагаете, десант не рассматривает такой вариант развития событий? – деловито осведомился Конрад.

Как и Лекс, и Джи и дрожащий от ужаса арбитр, он был облачен в легкий пространственный сьют – оставалось лишь захлопнуть прозрачное «забрало». Еще три сьюта забрали мороки эскорта. Не теряя драгоценного времени, они уже выдвинулись на заранее оговоренные точки.

Лексу показалось странным, что на добрую сотню обитателей этой внеземной крепости оказалось не более десятка подобных скафандров. Все они хранились в небольшой камере у шлюза внутренней башни.

– Возможно, и рассматривает, – безразлично сказал настоятель. – Только другого выхода я не вижу…

Наверное, что-то сломалось в душе, расшатанной рискованными походами за пределы человеческой сущности: Лекс довольно равнодушно воспринял идею настоятеля.

А ведь, по сути, это была жертва. Первая жертва, которую тот приносил странному богу, прибывшему извне.

Что чувствовала Джи, понять трудно: лицо ее превратилось в застывшую испуганную маску.

– Прощайте, мессия! – сказал настоятель, преданно глядя Лексу в глаза. – Не дайте пропасть нашему несчастному миру…

В этот момент Лексу стало не по себе. То, что еще совсем недавно казалось всего лишь игрой, которую можно прервать простым нажатием кнопки, становилось куда серьезнее и реальнее.

Жертва, которую готовил настоятель, предавала декларативному Спасителю ореол настоящего божества. И, в то же время, обещало стать тяжким грузом, что не в состоянии выдержать душа простого «среднестатистического» человека, волею случая вовлеченного в процессы космического масштаба…

А может, нет никакого случая? Может, ему на роду написано – стать живым богом, истинным спасителем человечества? Нет – как минимум, двух человечеств! Ведь там, за скрученным чудовищной гравитацией «горизонтом событий», с изнанки этого давно уже мертвого мира, ждет его родная, подлинная Земля.

От этих мыслей можно сойти с ума.

Нужно отстраниться от комических масштабов и думать только об одном: от него зависит жизнь всего-навсего одного человека, что дорог и близок ему…

Грубой перчаткой Лекс нащупал и сжал руку Джи. Та вздрогнула, робко подалась к нему. А Лекс сказал, глядя в глаза настоятеля:

– Вы великий человек. Я всегда буду помнить вас…

Лицо настоятеля просияло, словно он вдруг оказался на вершине счастья.

– Я сделаю все, чтобы остановить Конец Сущего, – сказал Лекс. – И знайте – этим я буду обязан вам и вашим братьям…

Настоятель ушел с блаженной улыбкой на лице – куда-то в мрачные недра Обители покаяния.

Лекс так и не узнал его имени.

– Времени мало, мессия! – напомнил Конрад.

Все четверо быстро, насколько позволяли сьюты, поднялись на вершину центрального бастиона. Они вновь стояли под куполом, любуясь удивительным творением рук человеческих, которому осталось недолго украшать холодные равнины Оберона…

Вдали сверкнула и тут же погасла оранжевая вспышка.

– Наш корабль подорвали, – прокомментировал Конрад. – Что ж, они начали первыми… Приготовились! Шлемы закрыть – я проверю…

Конрад собственноручно задвинул «забрала» у арбитра и Джи, проверил герметичность у Лекса. Оказалось, «мессия» забыл защелкнуть фиксатор. Щелчок – и перед глазами поплыли буквы и цифры, символизирующие какие-то незнакомые параметры. Времени разбираться во всем этом не было, да и не хотелось.

Лекс встретился глазами с Конрадом и плавно скользнул в тон.

В состоянии резонанса время подчиняется другим законам. А, может, напротив, как раз тем же самым, лишь под другим углом зрения. Если скорость мысли сравнить с Эйнштейновской неизменной – скоростью света, то, управляя ей, несложно научиться управлять временем. По крайней мере – своим собственным.

И тогда взгляду откроются удивительные виды, недоступные простым смертным.

Вот строгие линии Обители начинают искривляться – словно сложена она не из камня, а слеплена из мягкой глины. Стены оплывают – и вот по ним пробегают сначала мелкие, после – все расширяющиеся и углубляющиеся трещины. Медленно, едва заметно ускоряясь, словно иней по стеклу, трещины распространяются по поверхности стены, ползут снизу вверх, будто бы заключая Обитель в свои нежные объятия. Вверх взмывает мелкая крошка метанового льда вперемешку с каменной пылью.

А рядом происходит не менее поразительное. На фоне застывших, как статуи, арбитра и Джи, неправдоподобно движется крепкая фигура морока. В руках у него отрезок крепкой металлической трубы – и та гнется от взмахов, словно резиновая, конец ее сам собою деформируется, сминается, оплывает, как свечка.

Это тоже иллюзия: ведь вслед за взмахами на черном небе появляются трещины и дыры… Снова искажение восприятия – это не небо, так лопается купол, поврежденный мощными ударами Конрада. Сила его невероятна – ведь купол рассчитан на серьезные нагрузки. Вид окрестностей за пределами купола размывается – его искажает бешено вырывающийся воздух. Странно видеть, как газ обретает в обостренном взгляде свойства жидкости, плавно уползая в пространство, мгновенно превращаясь в ледяную пыль…

Вот и его подхватило мощное течение воздуха, потащило к краю разрушающегося купола, как течение реки на стремнину. Откуда только силы у Конрада – чтобы осторожно подхватить два других, замерших тела и, оттолкнувшись, устремиться вверх, вслед за улетающими в космос обломками купола?!