Евгений Прошкин - Слой Ноль

— Так что я получил?

— Да практически ничего. Но ничего и не потерял. Слоев много, и в каждом ты существуешь — за исключением тех, где ты уже попал под машину, отравился грибами или, допустим, тебя кто-нибудь грохнул. Вообще-то перекидывает многих, но человек редко может это осознать. У тебя там что было, на родине?.. Ядерная война? Обычное дело, — сказал Петр, не отрывая взгляда от двух девушек в коротких юбках. — Есть хочешь? — неожиданно спросил он.

Виктор вроде бы не хотел, но стоило ему об этом подумать, как в животе громко булькнуло. Теща в обед накормила одним супом — да и тот, кажется, съел кто-то другой.

— Понятно, — сказал Петр. — Притормози-ка.

— Здесь запрещено. Арбат проедем, свернем на Гоголевский...

— Здесь нет Гоголевского бульвара, — раздельно произнес Петр. — А слово «запрещено» для тебя потеряло смысл. Сегодня. Во сколько?

— Без чего-то семь, — сказал Виктор, покорно останавливаясь возле подземного перехода.

Петр вышел и направился к фургончику с датскими хот-догами. Палатка на колесах стояла задом к дороге, лицом к гастроному, и Мухин не видел, ни как Петр заказывал, ни как он расплачивался.

Виктор потянулся было к магнитоле, но раздосадо-ванно хлопнул ладонью по ноге. Не до музыки...

Он пытался убедить себя в том, что все эти слои, все эти сомнительные истории с реинкарнациями — или как их называют? — это чушь, бред и сказки для блондинок.

Там — умер, здесь — воскрес... И как, спрашивается, воскрес, если здесь он прожил те же тридцать два года?

Вселился в готовое тело?.. прямо в женатого зоолога, да?.. как зло дух в монашку, да?.. вселился, да?..

Мухин внезапно иссяк и с отвращением посмотрел в зеркало. Да,да,да.

Он спорил не с Петром, а с самим собой, и это было гораздо хуже — потому что было бесполезно. Потому что Виктор все отчетливей вспоминал тот мир... или тот слой, в котором разговаривал с Константином, а через него, как сквозь ряску, уже проглядывал другой — приснившийся... Споря, Мухин все больше соглашался с тем, что эта жизнь, с синей «девяткой» и «Проблемами зоологии в средней школе», принадлежит не ему. И вот теперь он согласился окончательно. Да. Его перекинуло. Другого объяснения не найдется. Петр довольно спортивно добежал до машины и, еще толком не усевшись, бросил:

— Гони.

Мухин механически вдавил педаль и лишь потом обернулся — вокруг палатки происходила какая-то суета, впрочем, скоро обзор закрыл подошедший автобус.

— Все нормально, — заверил Петр, вручая ему длинную булку с розовой сарделькой. Кроме четырех хот-догов, он взял две пол-литровые банки пива и пачку сигарет. — А зачем тебе тумбочка?

— На дачу ехал, — ответил Виктор, изрядно откусывая.

— Снял бы. Больно приметно.

Мухин с тревогой посмотрел назад, но около бывшего — или нынешнего? — роддома Грауэрмана проспект изгибался, и гастроном уже пропал из виду.

Через несколько секунд по улице разнеслась сирена, и в лобовом стекле замелькали блики от двух маячков. Виктору даже и зеркало не понадобилось — за ними ехали два патрульных автомобиля.

— Бензина много? — осведомился Петр и, швырнув недоеденную сардельку в окно, достал из-под куртки здоровенный пистолет.

_ Ты им деньги заплатил? — спросил Мухин.

— Зачем? У меня же ствол.

— А с милицией что делать будешь?

— По обстоятельствам.

— Какие еще обстоятельства? У нас «Жигули», а у нихдва"БМВ"!

— А у нас обойма на двадцать патронов, — в тон ему произнес Петр и, покачав пистолетом, коротко пояснил: — Это «стечкин».

— Ты спятил?!

— Почему? Неплохая пушка.

За «Прагой» Виктор хотел свернуть к бульвару, но Петр придержал руль.

— Не надо, — сказал он. — Прямо давай, к центру. Отрывайся.

Машин было много — и впереди, и по бокам, поэтому, как можно оторваться, Мухин не представлял. Патруль почти уперся ему в бампер и снова зыкнул сиреной, но вдруг ушел в сторону и остановился у тротуара.

— Не за нами, что ли? — буркнул Виктор.

— Ч-черт... — прошипел Петр. — Все испортили. Мухин молча обогнул библиотеку, пересек площадь и заехал в какой-то темный переулок.

— Разыграл, да?..

— Проверил, — сказал Петр. — Машину ты водишь неважно.

— Так ты заплатил?

— Я за бутерброды людей не убиваю. — Он извлек из пакета второй хот-дог и с приятным пшиком открыл пиво. — Да ты ешь, ешь!

— За бутерброды нет, а за что убиваешь?

— По обстоятельствам, — повторил Петр.

— И какие же у тебя обстоятельства?

— Разные. Сам увидишь, — пообещал Петр и смачно хлебнул из банки. — Запомни текст: «Уникальный рецепт вишневого пирога». Дашь объявление в какой-нибудь газете. В любой.

— Глупость... И что дальше?

— Я тебя найду.

— А чего меня искать? Вот он я...

— Не-ет, — нетерпеливо возразил Петр. — Не здесь дашь, а в другом слое. Ты ведь сам пока не выбираешь, этому не сразу учатся.

— Почему в другом слое? — опять не понял Виктор.

— В этом ты не задержишься. Так всегда бывает: воспоминания запутаны, связи разорваны... Тебе деваться некуда. Ты перекинутый.

— С чего ты взял, что я к тебе приду?

— Все куда-нибудь да приходят... — изрек Петр. Он тщательно вытер рот салфеткой и, отряхнув руки, поднял пистолет.

— Убери. От него порохом воняет.

— Что, Витя, боишься?

— Боюсь...

Мухин, не шевелясь, покосился на ствол — «стеч-кин» был настоящий. И от него едко пахло порохом.

— Не бойся, Витя. В смерти ничего страшного нет. Потому что ее самой нет.

— Не стреляй.

Петр взвел курок.

— Не стреляй...

— "Уникальный рецепт вишневого пирога". Запомнил?

— Не стреляй!

— Не бойся. Хуже не будет...

Глава 3

После ночевки в машине спину ломило, а колени отказывались как сгибаться, так и разгибаться, словно они решили, что ноги Мухину больше не понадобятся. Спасибо, июнь на дворе — без заморозков по крайней мере, а то бы... а то бы... ух-х...

Виктор осторожно потрогал голову и провел ладонью от макушки до лба. Потом по всему лицу — аналог умывания. Почистить зубы было нечем, и он сунул в рот кривую, как распредвал, сигарету. И только после этого открыл глаза.

Ух-х... В зеркале мелькнуло что-то обезьяноподобное — но не обезьяна. Что-то гораздо более тусклое и опухшее.

«Обезьяны правильно делают, что не пьют», — подумал Виктор с отчаянием. И он тоже завяжет. Не сегодня разумеется, но когда-нибудь — непременно.

Стукнув по двери, он выбрался из машины и поприседал, разминаясь. На него тут же напал убийственный кашель, и Мухин с омерзением выплюнул сигарету. Отхаркиваться с каждым днем приходилось все дольше, и он подозревал, что однажды найдет свои легкие на земле. Они будут черные и очень маленькие, и из них будет торчать саженец конопли.