Владимир Фалеев - Фантастика 1990 год

Прихода своего в комнату не помню. Помню какую-то жизнь, потом суету и на всем печать этой патриархальности, которая стала вдруг сопровождаться ожиданием страшного пророчества. В один момент, когда отец ходил по комнате, я оказался в проеме стен, где увидел неизвестный портрет с изображением головы святого. Его взгляд был обращен в сторону комнаты.

Внезапно со страхом подумалось: “А что если сейчас в нем что-то изменится?” Мне предчувствовалось знамение (как бы исходившее от этого портрета), за которым должно произойти что-то страшное. И, как это часто бывает, от мысли вдруг действительно стало происходить.

Я увидел, что портрет уже не тот, что минуту раньше, лицо и вся голова святого теперь ярко светились - и золотом, и красным светом, хотя он оставался недвижим. Я почувствовал, что сейчас произойдет то страшное, чего я жду, и бросился в комнату, где находился отец. Мне.подумалось, что обычно в этот момент что-то проваливается вниз, в бездну, в ад. И в ту же секунду пол комнаты заколебался и пошел вниз. Я чувствовал быстроту падения, но глаз замечал некоторую его замедленность. Какой-то, почти раздетый сухой мужчина с поднятыми кверху руками спрыгнул на уходящий вниз пол со словами: “Ну вот, пришла и моя пора! Теперь мой черед. Всё!” Я не узнавал в нем отца, но я знал, что это он и только он, и потому закричал: “А как же я! Как же я буду жить один!” Голос мой, наверное, поколебал его решение (пол в эти секунды падал очень медленно), потому что был сильным, искренним, одиноким и совершенно безнадежным. Отец задержался и очутился рядом со мной.

10. 22 октября 1977

Что-то планетарно-катастрофическое происходило повсюду.

Масштаб происходящего, превосходя все когда-либо чувствованное мною своей полнотой, подавлял всеобщностью трагедии, подавлял все мысли вообще, оставляя в душе чистоту безнадежъя, чистоту абсолютного конца. Из неясных мне источников знания мне стало известно о близости неизбежной смерти. Везде всё рушилось, взрывалось, выходило из строя, погребало под обломками зданий тысячи людей - как будто это был последний день и уже не имело смысла спасать людей, бороться за часы своей жизни. Сейчас в это всё действительно вмещалось все, что только может вместить в себя это слово, включая земную жизнь, надежды в личном и человеческом. Но спокойствие сопровождало меня в этот гибельный день. Я видел своими глазами всю катастрофу, ощущал ее масштаб, вмещавший, видимо, уже всю землю.

Катастрофа застала меня дома. Там было еще несколько человек, но я не запомнил их лиц. Одна картина врезалась мне в память: рушившиеся здания и я, надевающий черный костюм и берущий зачем-то документы. Наверно, я простился с отцом, зная, что мы никогда больше не увидимся. Простились, кажется, незаметно, будто мы не родные: всеобщность разрушения делала чувства ненужными и оставляла на душе лишь пустоту. Спокойным я и вышел на улицу -навстречу всеобщему разрушению…

Куда-то летящий самолет: небольшой, но с длинными крыльями и немаленьким экипажем - помимo меня, летят четыре человека. Я - пассажир и с некоторым удивлением смотрю на те взлеты и посадки, которые совершает сидящий впереди меня летчик. Он спокоен - хотя я не представляю, как он будет взлетать на столь узкой улице, где полно проводов и высоких домов,- и это настраивает на спокойствие и меня.

Первый взлет был для.меня самым неожиданным: самолет после нескольких метров разбега пошел круто вверх (я с трудом успел уцепиться одной рукой за спинку сиденья летчика, второй - за скобу), буквально протиснулся между проводами и, лавируя крыльями, вытащил себя поверх крыш. Другой взлет я считал просто невозможным, но абсолютноое спокойствие пилота, его занятость посторонними мыслями мешали напряжению, охватывавшему меня из-за опасности, и я чувствовал в себе такую же хладнокровность и спокойствие, как в пилоте.

11. 16 мая 1978.

О взрыве нейтронной бомбы

Я нахожусь в комнате с Алешей, видимо, в квартире отца.

Мысли мои заняты нездоровьем: в этот момент врач мне сообщил что-то неприятное. Я хожу по комнате и думаю о своей смерти в будущем. Глаза мои натыкаются на окно, и внезапно между домами я вижу вдали вспышку блесток, как после разрыва праздничной ракеты при салюте. Она немного удивляет меня своей точной шарообразной формой, и я догадываюсь, что это взрыв нейтронной бомбы. Шума я не слышал, все оставалось по-прежнему, как будто никто, кроме меня, не знал, что произошло. Потом откуда-то стало известно, что бомбу взорвали двое французов. Но пока о взрыве знал только я один. Мое настроение резко ухудшилось, а по прошествии пяти минут, о которых я уже знал по статье в журнале,- мне сделалось просто худо. Причем я не ощущал боли в одном месте. Плохо было вообще, когда везде плохо. Мелькали мысли об Алеше, но плохое ощущение росло, и я пошел к соседке, якобы работающей в аптеке, чтобы попросить у нее яд. Хотелось умереть, не дожидаясь мучительных болей. Она открыла дверь, я что-то сказал ей… Потом, кажется, вернулся. Сейчас все знали. Но переживал и ощущал влияние лучей будто я один, поскольку до этого был нездоров, и должен был умереть только я - других это не касалось. Они разговаривали о бомбе спокойно, как о пейзаже.

12. 2 сентября 1978.

Моршин. О смерти

С туристической группой я иду по братскому кладбищу в Ужгороде, всматриваясь в простые памятники павшим солдатам. Потом мы стоим на самом высоком месте кладбища (расположенного на склоне холма), окружая рассказывающего экскурсовода. Я отхожу в сторону, чтобы одному посмотреть вдаль. И вдруг вижу, как далеко-далеко в одном месте из-за горизонта появляются черные, будто даже жирные, клубы дыма. Они поднимаются вверх,, потом медленно оседают и расползаются чуть ли не по всему горизонту, заполняя собой все пространство, где земля сливается с небом. “Я уже здесь - помни об этом”,- слышу я в тот же миг голос своей мысли и понимаю, что это на Земле появилась моя смерть и я должен теперь с этим считаться.

13. 13 ноября 1978.

О бомбардировке

Я на последнем этаже длинного и высокого здания и смотрю из окна на противоположный дом. Он такой же по высоте и длине и тянется параллельно. Я вижу, как проносящиеся истребители - узкокрылые, соразмерные с массой автомобиля - сбрасывают бомбы, напалм. Соседний дом взрывается: с середины его до самой крыши взлетает столб дыма, огня, домовых осколков. Чувство опасности заставляет меня идти немедленно к лифту. Я спускаюсь с массой людей и удивляюсь сравнительному с ними собственному спокойствию. Выход на улицу сопровождается еще одним взрывом: где-то рядом рушится еще один дом. В это мгновение я вижу в пространстве между домами узкокрылый самолет. Вот-вот он сбросит бомбы.