Денис Грушевский - Добро с кулаками

Очнулся зам министра на какой-то лесной поляне под жарящим солнцем в окружение грубоватого вида рабочих, которые в свою очередь хохотали, тыча в него пальцем.

— Ну и антиподская рожа. Где-то я уже её видел. Точно вам говорю по телеку, — проговорил один из них.

— Гляди-ка, костюмчик напялил, а сам в тайге в луже сидит, — ответил второй.

— Да говорю вам: с луны он упал или вон с того облака, — под дружный смех пошутил третий.

— Эй, дядя! Ты, чьих кровей будешь? Каким злым ветром тебя сюда занесло? — спросил наиболее старший по возрасту работяга.

Аркадий Афанасьевич затрясся. Пробормотал слова «беспредел» и «провокация», «враги» и «подсиденцы». После чего свернулся в луже, которой сидел — калачиком, приняв тем самым защитную внутриутробную позу зародыша. Попробовали пойти на расспросы и уговоры. Не вышло ровным счётом ничего. Зам министра был нем, как могила и смотрел в одну точку перед собой. Тогда отправили в лагерь за доктором. Доктор прибыл уже под вечер. Померил пульс. Посветил на зрачки. Постучал по коленям, после чего вывел диагноз — больной испытал сильное потрясение и его срочно необходимо переместить в лагерь. Вот так в позе зародыша Аркадия Афанасьевича в лагерь и переместили на носилках, сделанных из двух веток и брезента. Следующие два дня его никто не видел. Над ним колдовал доктор.

— Док ну как там наш лунатик? Говорит что-нибудь? — любопытствовали геологи разведчики, а это были именно они.

— Выпил стакан воды и сходил в туалет по-маленькому. Зубы чистить отказался, расплакался — проплакал часа три не менее. Но самое удивительное умудрился укусить себя за локоть, — отвечал док. — Похоже, медведя повстречал, или похуже чего. Не торопитесь, время лечит. Придет в себя, уверяю.

Через три дня Аркадий Афанасьевич вдруг сам ни с того ни с сего по утру высунул голову из медицинской палатки и спросил где он и что с ним. Здесь открылось новое и весьма существенное горе. Аркадий Афанасьевич стал заикаться, причём как самый что ни на есть заправский заика. Через десять минут собрался весь лагерь во главе с директором группы. Начались взаимные осторожные расспросы. Так замминистра, не без труда, еле-еле выговаривая слова, сквозь плачь, выяснил, что находится он далеко в Сибири. За несколько тысяч километров нет ни души кроме, пожалуй, охотников промысловиков и небольших селений. Последний вертолёт улетел неделю назад, а новый будет не ранее чем через полмесяца. Ещё Аркадий Афанасьевич узнал, что находится он в двенадцатой группе по разведке полезных ископаемых преимущественно нефти и газа. Геологи в свою очередь узнали, правда, опять-таки не быстро, что к ним на голову свалился никто иной, а сам зам министра энергетики. Что забросили его сюда злые ФСБ-шники во главе с предателем Воробейкиным с помощью современных нано технологий. Ещё было добавлено, что всё это не что иное, как чудовищная по своим размахам провокация. А главное, что взятку он совсем не брал и даже намерения не имел. Списав подобный бред на расстройство психики после пережитого, геологи Дорохова оставили на попечение доктора, а сами пошли работать. Вот только расстройство психики, по-видимому, закрепилось в голове пришельца не на пару часов, а железно и надолго. А посему вскоре на него плюнули и попросту в серьёз перестали воспринимать. После несколько раз Аркадию Афанасьевичу давали позвонить по спутниковому телефону. К немалому удивлению замминистра его собственная супруга в первый раз заявила, что Аркадий Афанасьевич почивает и велел ниже, чем министрам не беспокоить. Во второй же раз выслушав опять, что он и есть её собственный муж, попросту по-русски послала на три буквы, прибавив к тому, что в их роду заик отродясь не водилось и навряд ли оные, когда появятся. Во время волнения Аркадий Афанасьевич начинал заикаться в несколько раз сильнее, да так что окружающие порой совсем переставали его понимать. Нужно ли объяснять то, что во время своих звонков зам министра волновался? Наверное, не нужно итак понятно. Потому совсем нелегко, оказалось, преодолеть секретарский барьер в свой собственный кабинет в лице верной секретарши Матильды. Однако тут сыграло знание темы, и вот Аркадий Афанасьевич как-то на досуге поговорил сам с собой. При этом тот другой Аркадий Афанасьевич совсем без заикания, учтиво и мягко попросил более его не беспокоить, сославшись на чрезвычайную занятость.

Неужели же я сошёл с ума, размышлял Дорохов. Как же такое может быть… А может, так и надо? Быть может поделом мне окаянному? Ведь что я за личность, если подумать в целом. Ничтожная личность и только. Гадкая даже, наверное. Толку с меня как с козла молока. Эх, пропал, пропал! Ну и ладно, и поделом мне. Всё-всё-всё заслужил, гад я окаянный.

Придя к такому умозаключению Аркадий, Афанасьевич немного успокоился. Перестал дёргаться и предвзято по старинке смотреть на окружающих его геологов будто царь на халдеев и потихоньку начал принимать участие в жизни лагеря. Как-то за разбором палатки его застал бригадир Иван Васильевич тот самый преклонного возраста работяга допрашивавший зам министра в числе первых.

— Во, вот это другое дело. Давно бы так. Смотрю, надоело дармоедничать. Ну что ж похвально. Между прочим, по штату ты не числишься и пайка на тебя не предусмотрено. Так что работай как все, — протрубил старик и тут же задумчиво по-отечески добавил, — в костюмчике, однако не с руки в тайге. Надо бы что-нибудь сообразить.

Всем лагерем сообразили Дорохову новый таёжный прикид, состоявший целиком из самых ненужных вещей работяг, которые и выбросить то было не жалко, да к тому же ещё и разного размера. Дорохов долго упирался. Заявлял, что ему и так хорошо, но всё же уступил. В костюме и впрямь было совсем неудобно, да к тому же костюм этот уже начал превращаться в грязные лохмотья. И вот утром перед планёркой перед всеми предстал новый Аркадий Афанасьевич, разительно не похожий на прежнего. Так сказать обновлено-таёжный. Делать Дорохов не умел ничего полезного, а посему назначен был опять-таки заместителем, но только уже не министра, а электрика лагеря. То есть по-простому — принеси-подай. По упрямому своему нежеланию рассказать правду кто он и откуда тут взялся, так его и прозвали по старой должности. Раз зам министра получай. Дали Аркадию Афанасьевичу громкую кличку Чубайс, по фамилии некогда печально знаменитого министра энергетики. Теперь если в сырую дождливую погоду плохо разгорался костёр — Чубайс получал выговор. Если электрик не успевал протянуть линию, следовал выговор с предупреждением. А уж если не приведи Господи, в туалете перегорала лампочка и вовремя не была заменена — Чубайс на обед лишался второго и компота. Попытки связаться с миром Аркадий Афанасьевич прекратил. Кому я там нужен, размышлял он, а главное зачем. Всё более и более втягивался он в жизнь коммуны. Каждый день он всё более удивлялся и радовался окружающей его природе, простоте людей, окружавших его. И кличка Чубайс более не казалась обидной. Ну что же Чубайс так Чубайс, в конце концов, это не конец света. С заиканием также Аркадий Афанасьевич как-то начал смиряться, обозначив его для себя как кару Божью. Побывал Дорохов и на охоте. Посадили его на солонец и бросили. Адреналину хапнул Чубайс тройную порцию на такой охоте, но в целом остался доволен, хотя никого и не добыл.