Уолтер Йон Уильямс - «Если», 2002 № 07

— Почему же засекречены? Ведь это, как говорится, давняя мечта человечества. Сколько фантастических романов написано…

Константин Петрович отпустил руку эколога и бросил на него быстрый испытующий взгляд.

— А что в этом государстве не засекречено? — ответил он ворчливо. — Засекретили сразу же, как только открыли принцип хронопереноса. Но ты сам подумай, это только в романах что-то изобретают и трубят об этом на весь свет, а в жизни все не так. Если бы какой-нибудь академик Иванов сапоги-скороходы изобрел или там скатерть-самобранку, тоже наверняка засекретили бы. Они же, сообрази, важное оборонное значение имеют!

Эколог испытал огромное облегчение от того, что на все главные вопросы были получены ответы. Но вместе с тем внутри поднималось смутное чувство недовольства. Чем оно было вызвано, он не понимал. Вдобавок кое-что еще оставалось неясным. Кандидат наук заговорил, размышляя вслух:

— Но если Шекспир не в своем времени, а здесь, у нас, значит, в своем времени его нет. Как же можно такое допустить! Ведь это поворот в ходе истории, последствия могут оказаться непредсказуемыми.

Константин Петрович похлопал кандидата наук по плечу.

— Правильно соображаешь! Однако мои специалисты все продумали. Вот выдернул я того же Наполеона из какого-то там дня, какой-то минуты и какой-то секунды, и именно в ту же секунду я его и верну. У нас, в «Доме Кукушкина», он может прожить хоть пол года, а там, в XIX веке, никто ничего не заметит. Мы как бы берем все эти экспонаты у истории напрокат и возвращать будем честно, как положено.

— А каково это — попасть вдруг не в свою эпоху, — тихо заговорил эколог. — Сидеть за стеклом, как в музее…

— Да это и есть музей, — ответил Константин Петрович.

— Переносить взгляды ротозеев, отвечать на дурацкие вопросы…

— Э-э, — протянул Константин Петрович, — ничего, потерпят немного. Мои специалисты говорят: когда экспонаты вернутся в ту же самую секунду из которой их выдернули, они и помнить-то ничего не будут о том, где были и что делали.

Константин Петрович вдруг поморщился.

— А как всех нас, всю страну и тебя в том числе, разом, без подготовки, перебросили из одной эпохи совершенно в другую! Никто нас не спрашивал… Подумай… Еще что-нибудь узнать хочешь?

— Постойте… Как же вы собираетесь запускать проект, если институт хроноисследований засекречен? Никто вам не поверит. Сочтут, что в витринах у вас сидят простые актеры.

Константин Петрович бросил на него внимательный, оценивающий взгляд.

— Молодец! Цепкий у тебя ум, предусмотрительный, на лету все схватываешь. Но я, конечно, и сам подумал об этом, уже обговорил там, где надо. Поскольку я буду платить Государству очень большие налоги, то придется державе ради наполнения бюджета рассекретить открытие хронопереноса. Не принцип, конечно, а сам факт. Впрочем, все открытия рано или поздно становятся достоянием гласности.

Константин Петрович прошелся по кабинету из угла в угол. Похоже, решал в уме какую-то важную проблему. Эколог поворачивал вслед за ним голову, чувствуя тупую усталость. Константин Петрович вдруг остановился, словно осененный внезапной идеей.

— Послушай, — сказал он, — а ведь ты вполне можешь на «Дом Кукушкина» поработать. Ну что там твоя лаборатория по выбросам! Зарплата… в общем, договоримся. У моих-то менеджеров, чувствую, фантазия иссякает, а у тебя голова нормально работает. Тем более свежий взгляд. Ну, что скажешь? Есть идеи?

— Великих преступников можно из прошлого вытаскивать, — мрачно молвил кандидат наук. — Джека-Потрошителя там или кого еще. Сейчас очень велик интерес к криминальному миру, сами знаете. Прямо безумие какое-то творится.

— Ну-ну, — подбодрил Константин Петрович, — очень интересная мысль. А мои-то в список одних полководцев, ученых, писателей пихают… Правда, пират Морган есть.

— Можно для тех, кто любит нервы пощекотать, спецэкскурсии устраивать. Скажем, ночь в тюремной камере с тем же Джеком-Потрошителем, — продолжал эколог. — Наверняка найдутся такие люди, что очень большие деньги заплатят. Нравится?

— Нравится, — сказал Константин Петрович, — это вполне может пойти.

— И снимать скрытой камерой.

— Беру идею! — воскликнул Константин Петрович. — Телевидение это с руками оторвет!

— А еще, — мрачно сказал эколог, — можно вытаскивать из прошлого самых великих художников. Леонардо там или Тициана, Ван Гога, Тулуз-Лотрека. Пусть они создадут в вашем «Доме Кукушкина» побольше картин. Правда, для этого придется раздобыть краски и холсты из тех же времен, где они живут. Это возможно?

Константин Петрович рассеянно кивнул, и отчего-то лицо его омрачилось.

— Эти картины будут подлинниками, — продолжал кандидат наук, — любая экспертиза подтвердит. Представляете, какую цену за них дадут на аукционах?

— Идея хорошая! — отозвался Константин Петрович без особого энтузиазма. — Голова у тебя прекрасно работает. Просто грех тебя не использовать. Жаль только, что такая мысль…

Константин Петрович вдруг разом оборвал фразу и бросил на эколога быстрый и очень странный взгляд.

— Все эти идеи лежат на поверхности, — мрачно ответил тот.

— Считай, место старшего менеджера твое, — сказал Константин Петрович. — Ну а там поглядим.

— Да нет, — сказал кандидат наук твердо, — на меня не рассчитывайте.

От удивления лицо Константина Петровича вытянулось.

— Что так? Чем тебе здесь не нравится?

— За Шекспира обидно! — ответил эколог. — За Галилея тоже обидно. И даже за Наполеона Бонапарта.

Константин Петрович опять прошелся по кабинету из угла в угол, искоса поглядывая на эколога.

— Ну что же, — произнес он наконец. — Насильно мил не будешь. А изолировать тебя на время придется. Не взыщи! Но жить будешь хорошо, в комфорте, в сытости.

Константин Петрович секунду поколебался, а потом проявил неожиданную милость.

— Верну тебе, так и быть, даже твою игрушку, займешь досуг всякими там компьютерными играми. Досуга у тебя будет много, а телевизора и телефона — извини. Но если передумаешь, только слово скажи Михаилу Влади… Михею скажи. Сам-то я здесь не каждый день появляюсь, другие дела есть.

Константин Петрович подошел к картине, висевшей на стене, сделал неуловимое движение. Березовая роща, изображенная на полотне, вдруг отошла в сторону, открыв металлическую дверцу сейфа, и Константин Петрович извлек из него потертую сумку кандидата наук, в которой среди прочих вещей должен был находиться и его наикрутейший ноутбук.

— Ладно, ступай, — сказал Константин Петрович, вручая кандидату наук сумку. — Увидимся еще! Михей, проводи!