Уолтер Йон Уильямс - «Если», 2002 № 07

— Я… я требую объяснений, — почти выкрикнул он тонким, дрожащим, каким-то чужим голосом.

— Объясню, объясню, — с огромным удовольствием отозвался Константин Петрович. — Самому не терпится объяснить. Горжусь я, честно говоря, этой своей затеей. Скоро ведь всему миру придется объяснять, и мир ахнет. А ты можешь считать себя первым посетителем «Дома Кукушкина». И бесплатно! Больше того, я тебя теперь, пожалуй, даже специальным призом награжу. А что?

Константин Петрович взмахнул рукой.

— Если твою историю раскрутить, какая же это будет реклама нашему заведению. Не реклама, а загляденье!

Но тут же лицо Константина Петровича стало задумчивым, он неопределенно покрутил пальцами в воздухе.

— А может, и не надо этого. Ни к чему народу знать, что Шекспир от нас сбежал и несколько дней где-то шлялся. Если б с ним что-нибудь случилось, неизвестно, как бы все повернулось. Хотя еще не знаю… Не исключено, что и в самом деле попозже твое приключение раскрутим.

Штора задвинулась, скрыв людей из этого чужого, безумного мира, можно было вернуться к перу с бумагой. Но с чужими людьми ушла и мысль, будто ее вспугнули. Шекспир отложил перо, встал из-за стола, прошелся по комнате.

Двоих из них он знал, а лицо третьего, удивительное дело, показалось собственным отражением. Непроизвольно он глянул в зеркало в серебряной оправе. Да, сомнений нет, такие же волосы, усы, борода, только одежда на неведомом двойнике была другой. Что за напасть, можно подумать, хозяева этого дома решили сыграть в его стенах «Комедию ошибок».

Шекспир еще раз прошелся по комнате. Вид двойника по ту сторону стекла вызвал в его душе необычные ощущения. Он чувствовал странный разлад, как будто внутри него самого поселились двое разных, но очень схожих людей. Это ощущение уже было знакомо: первый раз оно посетило его, когда он выбрался из этого дома наружу в ужасно пахнущей повозке, способной двигаться без лошадей. Он вылез из нее при первой возможности, огляделся по сторонам, и вдруг ему показалось, что на этом перекрестке, совершенно непохожем ни на один уголок Лондона, он уже когда-то бывал. Явно не мог никогда бывать, но чувствовал, что это место знакомо.

Вокруг двигались приземистые колесницы опять-таки без лошадей, впору было закричать и призвать Господа, а он стоял и не испытывал никакого страха, словно так и должно быть. Постоял, оглянулся, приметил вдали высокие остроконечные красно-белые башенки дома, который только что покинул, и пошел прочь, почему-то даже не стараясь запомнить обратную дорогу. А ведь с самого начала знал, что вернется назад. Вот только посмотрит, каков мир за высокими стенами этого дома, возможно, найдет верных друзей и вернется, чтобы вновь покинуть дом уже вместе с императором французов, а также с Галилеем, если, конечно, тот решится.

Он отправился только на разведку. И судя по тому, что узнал за эти дни, в этом сумасшедшем мире ни сам он, ни Наполеон Бонапарт не пропадут. Любая свобода лучше, чем жизнь в заточении, пусть и мало похожем на тюремное.

А вот старику Гомеру лучше бы доживать свой век здесь, в изобилии, в должном уходе. Прошли те времена, когда он был воином и поэтом, жизнь на закате… Но все-таки странно, что неведомо где, далеко от Англии, довелось повстречаться с автором, рассказавшим о давних подвигах античных героев. Славу Богу, вот уже второй век книгоиздатели печатают «Одиссею» и «Илиаду» не только на латыни, но и на английском языке…

Через десять минут после экскурсии по коридору с витринами, во время которой помимо всего прочего выяснилось, что «Галилей взят из 1632 года», эколог вновь сидел на кожаном диване роскошного кабинета. Голова его была совершенно пустой. Михаил Владиславович молча смотрел на него из дальнего угла, а Константин Петрович расхаживал перед диваном по дорогому ковровому покрытию и все больше и больше увлекался.

— Ты пойми, Александр Юрьевич, ведь это же золотое дно. Я уже о филиалах думаю, об отделениях в других городах, странах. Представляешь, какие обороты наберем!

— Это ваша фамилия — Кукушкин? — тупо поинтересовался эколог.

— Ну да, Кукушкин, — отозвался Константин Петрович, отчего-то слегка поморщившись. — Начинал-то я… да лучше не вспоминать. Это теперь везде знают, всюду вхож. И к науке имею некоторое отношение. Наука бедствует… Вот ты сколько в своей лаборатории получаешь? Это я к тому, что «Дом Кукушкина» — тоже самая что ни на есть наука.

Эколог на миг прикрыл глаза. Собственно, он уже почти знал, какой окажется правда о «Доме Кукушкина», да все не верил. Слишком уж невероятной была эта правда. Но зато если ее принять, все сразу становилось на свои места.

— «Дом Кукушкина» — это музей? — тихо спросил эколог. — Только экспонаты настоящие? Самые настоящие, реальные исторические персонажи… Но музей еще не открыт. Пока вы только выдергиваете экспонаты из прошлого с помощью изобретенной вами машины времени…

Константин Петрович хмыкнул.

— А когда откроется, можешь представить, какой начнется ажиотаж. Кому не захочется повидать настоящего, живого Наполеона, задать ему пару вопросов? Для этого посетителям за отдельную плату будут выдаваться мобильные переводчики. А вот машины времени, — . Константин Петрович развел руками, — у меня нет. Ну откуда, сам подумай, может взяться машина времени у частного лица!

— Как же тогда? — спросил эколог тупо.

Константин Петрович вплотную приблизил к нему лицо.

— Я же говорил, наука бедствует, — молвил он доверительно. — Институт хроноисследований, само собой, тоже. Вот я первым и сообразил, что можно у института взять в аренду широкий хроноканал, пригласить специалистов из того же института. Как положено, учредил акционерное общество закрытого типа «Дом Кукушкина», купил особнячок приличный, отремонтировал. Хроностанцию здесь в подвале оборудовал. Она, — Константин Петрович подмигнул, — за той дверью, возле которой тебя застукали. Деньги институту этому очень хорошие плачу, специалистам тоже…

На секунду Константин Петрович остановился.

— Ах да! Никто ж ведь и не знает об этом институте, а ты и подавно. Хроноисследования — в высшей степени закрытая тема, работы засекречены. А ведутся они уже лет двадцать, если не больше.

Константин Петрович крепко взял эколога за локоть.

— Ну как, способен это переварить?

Не будь всех безумных событий последних дней, эколог, разумеется, ни за что бы не поверил столь ошеломляющему откровению. Но он видел и Наполеона, и Гомера, и Генри Моргана, и они были настоящими. Поэтому, тупо мотнув головой, кандидат наук только и спросил: