Надежда Первухина - ПРОСНУТЬСЯ ЖИВЫМ

На душе у него становилось гнусно.

Наверное, от предстоящей плохой погоды.

А Элпфис сошла с обочины, миновала, даже не поцарапав лакового костюма, заросли клыкастой (по-другому не сказать!) дикой малины и остановилась у ржавых останков когда-то красивых въездных ворот. Поежилась от налетевшего порыва ветра. Сдула со ствола своего невероятного оружия невидимую пылинку… И приказала:

– Выходи. Долго мне еще ждать?…

- И кто вы будете после этого?!

- О-о-о-ошш…

- Вот именно! Плениться голосом какой-то нахальной бабы! Простой смертной!

- О-ошш-оо…

- Что?! Что вы там шипите мне, да вы, две полосатые мерзавки, спрятавшиеся за удавом?! Что она имела истинный Глас Призывающего?! Да что вы говорите! Может, вы ее и богиней сочли, вроде меня, а?…

- О-у-шоо!

- Ну, хоть на этом спасибо.

- О-о-о…

- Да, налепили вы тут без моего контроля дел - хрен разгребешь. И нечего мне шипеть, что каждая змея достойна своей Охоты! О правах, понимаешь, вспомнили! Возомнили из себя… нацию! Забыли уже о карательных структурах?! О коллеге моей, что всегда Приходит Завтра?!

- О-О-О!!!

- Ладно, не дрожите хвостами. Поживете еще. Я вас прощаю. Пока.

И Царица Аганри, закончив разнос своих пресмыкающихся подданных, задушевно улыбнулась.

- О-ош-х-о!

- Благословить? Ладно, благословляю. Плодиться, размножаться и охотиться. Только не в этом городе. И вообще, подальше отсюда. Такова моя воля. Что? Кто там шипит, что замотался уже искать обетованную землю?! Ма-алчать! И не путаться у меня под ногами! Это продиктовано интересами Высшей Политики. А о своих интересах покамест забудьте, мордастенькие мои. Это я, Царица Аганри, говорю вам!…

Полковник Базальт выслушивал совместный доклад оборотня и эльфа с видимым удовлетворением. На Викентия он пока не обращал внимания, и бывший психиатр вовсю этим пользовался: сидел в тени, что отбрасывал коричневый осьминог-абажур старинного торшера, и думал.

Почему Элпфис не вернулась с ними? Где Степан?

И когда кончится весь этот театр абсурда?

Кстати, доклад полковник принимал уже не в аскетически-суровом подземном «генштабе». Когда усталая компания освободителей Царицы Аганри еще подъезжала в провонявшем бензином «пазике» к Москве, у Кирилла запищала рация. Он выслушал сообщение, бойко продиктовал свое местонахождение, а потом велел всем высаживаться из автобуса, куклу-Заместительницу, сморщившуюся как тряпка, эльф без раздумий сунул под сиденье. Они вышли, обдуваемые мертвым ветром автострады, а через пару минут возле них затормозила блестящая новехонькая «тоета», явно из рекламной серии «Управляй мечтой!».

– Это за нами,- пояснил поручик Шапкуненко.

Как будто без него никто бы не догадался!

«Тоета» прикатила вовсе не к входу в глухие столичные подземелья, а ко вполне респектабельному трехэтажному зданию, с таким скромно-богатым фасадом, что сразу становилось ясно: обретаются в этом здании люди серьезные, обремененные не по мелочи - делами государства, а крупно - глобальными проблемами человечества. И не меньше.

Однако, когда Викентий сотоварищи через проверочный терминал прошел в парадно обставленный вестибюль здания, оказалось, что во всех своих предположениях он оказался прав. Кроме одного. Обретались в сем респектабельном офисе вовсе не люди, а обычные московские драконы. Хранители, так сказать, безоблачного столичного неба над головами беспечных земляков.

Один из хранителей, на бейдже у него значилось «Анатолий Поздеев, зам. по связям с общественностью», представился, учтиво-условно осведомился, как прошел день, сделал какой-то ничтожный комплимент эльфу и в результате привел всю троицу в тот самый кабинет, где их уже ждали полковник Базальт, вице-президент Сергей Павлов и парочка явно неупокоенных духов, пожелавших остаться незамечаемыми и неизвестными.

Так вот, пока Кирилл и эльф Логовайтис докладывали об освобождении иноземной подданной - Царицы Аганри и пленении недостойной гражданки Российской Федерации Надежды Абрикосовой, Викентию безотчетно хотелось спрятаться где-нибудь в тени: чтоб не трогали, не замечали, не ранили истерзанную душу бывшего психиатра. И в этом своем намерении он был полностью солидарен с упомянутыми выше неупокоенными духами.

Потому что не хотелось ему ни докладов, ни парадов.

Хотелось пойти и напиться: вдребадан, в доску, в стельку, до слонов зеленых. Короче, очень неинтеллигентно.

Ибо девушка его мечты вновь бессовестно, безо всякого предупреждения покинула бывшего психиатра, подсунув вместо себя отвратный муляж, что добавляло ситуации еще больше горечи и желчи.

А горечь и желчь даже пивом не залить. Тем более что пиво Викентий привык пить только в обществе Степана, но Степан…

Где ты, Степан, душевный друг, конкретный кореш?! Где?…

И даже полковник Базальт не даст Викентию ответа.

Горечь и желчь, одним словом.

Точнее, тремя, если учитывать союз и.

Просто так с этой горечью не справиться. Да и с желчью тоже. Тут не аллохол с гасталом да мезимом надобны. Тут в ход идет алкогольно-мозгобойная артиллерия особой мощности.

– Господин Вересаев, вы куда? - удивилась вся компания, когда Викентий молча вышел из тени своего убежища-абажура и целеустремленно двинулся к двери.

– У вас свои планы-стратагемы, у меня - свои,- сурово и даже несколько грубовато ответил Викентий представителям Силовых Структур и захлопнул за собой дверь.

В самом деле, разве это жизнь: нормальному мужику не дают выпить! Затянувшийся стресс снять…

Для снятия затянувшегося стресса имелось у Степана (а значит, и у Викентия) известное насиженное место под названием «Зеленый погребок». И когда Викентий туда наконец прибыл, оказалось, что именно порции двойного виски со льдом и не хватало, чтоб начать терапевтические мероприятия по полному и окончательному выведению из организма застоявшихся там горечи и желчи.

Викентий осушил бокал и знаком подозвал официанта. Тот материализовался вместе с новым бокалом и сугубо символическим креветочным салатиком на тарелке. Поставил все вежливо перед клиентом и склонился-прошептал:

– Огромная к вам просьба… Вон тот пожилой посетитель хочет к вам подсесть.

– Что, столиков свободных больше нет? - Викентий настроился напиться вдребадан, а потому был склонен к агрессии и отстаиванию права на одиночество.- Пусть катится к чертовой матери!