Вспомнить всё - Филип Киндред Дик
Доктор Акопян непонимающе заморгал.
– «Пасти»? Прошу прощения…
– Приглядывать за мной, будто овчарка за стадом. Следить, что у меня с лояльностью. Должно быть, они опасались, как бы я не посвятил в планы готовящегося восстания власти Терры, и потому приставили ко мне Кэрол. Рассказав о планах восстания ей, я оказался в их глазах недостойным доверия, а потому Кэрол, скорее всего, получила распоряжение ликвидировать меня. Скорее всего, даже пыталась, но не смогла, затем все с этим связанные подверглись наказанию со стороны терранских властей, а Кэрол удалось ускользнуть только потому, что в штате «Шести Планет» она официально не числилась.
– Постойте, – перебил его доктор Акопян, предостерегающе вскинув ладонь. – Не спорю, мистер Купертино, на вид все это довольно правдоподобно, но… но ведь восстание завершилось успехом, и это исторический факт! Три года тому назад Ганимед, Ио и Каллисто одновременно избавились от власти Терры и стали самостоятельными, независимыми лунами. О так называемой Трехлунной войне две тысячи четырнадцатого года известно любому ребенку, окончившему третий класс. В беседах мы с вами этих вопросов не касались, однако я полагал, что о войне вам известно, как и обо всех прочих… э-э… – Запнувшись, он в замешательстве взмахнул рукой. – Обо всех прочих реалиях новейшей истории.
– Это правда? – отвернувшись от аппарата и бросив взгляд на жену, спросил Джон Купертино.
– Разумеется, – с улыбкой подтвердила Кэрол. – А в твоей системе бредовых идей ваш переворот не удался? Подумать только! Восемь лет трудиться на его благо, работая в одном из крупнейших экономических картелей, вдохновлявшем и финансировавшем восстание, а после в силу каких-то туманных причин отказаться от признания его успеха… Да, Джонни, скверное дело! Мне тебя искренне жаль.
– На это должна быть причина, – задумчиво проговорил Купертино. – Почему я об этом не знал? Почему им вздумалось удерживать меня в неведении?
Слегка опешив, он протянул руку к аппарату…
…И его дрожащие пальцы исчезли из виду, беспрепятственно погрузившись в экран видеофона. Вздрогнув от неожиданности, Купертино отдернул руку и снова увидел собственную ладонь, но ведь исчезновение произошло на его глазах! Теперь-то он прозрел, теперь-то ему все ясно!
Да, иллюзия сработана неплохо, однако несовершенна. Небезупречна. Ей тоже есть предел…
– Итак, доктор Акопян, – обратился он к миниатюрному изображению на экране видеофона, – пожалуй, от ваших услуг я откажусь. С сегодняшнего утра вы мне не требуетесь. От всего сердца благодарю вас, а счет пришлите на домашний адрес.
С этими словами он потянулся к рычагу аппарата.
– Вы не имеете права! – тут же возразил Акопян. – Как я уже говорил, психотерапия назначена вам принудительно, и вы, Купертино, обязаны с ней смириться, иначе снова предстанете перед судом, чего вам, уверен, отнюдь не хотелось бы. Прошу, поверьте: подобное обернется для вас крайне скверно.
Купертино нажал на рычаг, и экран потемнел.
– Знаешь, а ведь он прав, – заметила Кэрол, слушавшая их разговор из кухни.
– Он лжет, – откликнулся Купертино.
Неторопливо вернувшись в кухню, он уселся к столу, напротив жены, и принялся доедать завтрак.
Вернувшись к себе, в собственный берклийский комкварт, он заказал межпланетный разговор с доктором Эдгаром Грином, психологом ганимедского представительства «Познавательных Игр и Зрелищ Шести Планет». Спустя полчаса его соединили.
– Узнаете меня, доктор Грин? – спросил он, подсев к аппарату.
Самому ему собеседник, довольно пухлый человек средних лет, был незнаком. Определенно, это лицо Купертино видел впервые в жизни. Тем не менее, по крайней мере, одна существенная деталь окружающего мира проверку выдержала: в отделе персонала «Шести Планет» действительно имелся психолог, доктор Эдгар Грин, тут Кэрол не соврала.
– Я где-то видел вас, сэр, – отвечал доктор Грин, – вот только фамилии, прошу прощения, не припоминаю.
– Джон Купертино. Сейчас живу на Терре, а перебрался туда с Ганимеда. Три с небольшим года назад, незадолго до Ганимедской революции, был вовлечен в довольно шумный судебный процесс. Обвинялся в убийстве своей супруги, Кэрол. Теперь вспоминаете, доктор?
– Хм-м-м, – наморщив лоб и приподняв бровь, промычал доктор Грин. – Выходит, мистер Купертино, суд вас оправдал?
– В данный момент, – с запинкой заговорил Купертино, – я… нахожусь на принудительном психиатрическом лечении здесь, в Калифорнии, Область Залива… если это хоть что-нибудь прояснит.
– Другими словами, вы официально признаны невменяемым и, следовательно, не подлежащим суду?
Купертино сдержанно, не без опаски кивнул.
– Возможно, я действительно беседовал с вами, – рассудил доктор Грин. – Вроде бы помнится смутно нечто подобное, но ведь через меня проходит так много людей… вы здесь, у нас, работали?
– Да, – подтвердил Купертино.
– Хорошо. Что именно вам, мистер Купертино, от меня требуется? Очевидно, вы звоните по делу, раз уж заказали довольно дорогие межпланетные переговоры. Предлагаю из практических соображений – в частности, памятуя о вашем кошельке, – поскорей перейти к главному.
– Будьте добры, перешлите на Терру мою амбулаторную карту, – попросил Купертино. – Только не моему психиатру – мне лично. Можно это устроить?
– Для каких целей она вам требуется, мистер Купертино? Для нового трудоустройства?
Купертино перевел дух, набрал в грудь воздуха, будто готовясь нырнуть в глубину.
– Нет, доктор, – ответил он. – Мне нужно с абсолютной точностью выяснить, какие из психиатрических методов применялись ко мне… вами либо работающими под вашим руководством медиками. Есть основания полагать, что вы подвергли меня масштабной коррекционной терапии… но если так, я ведь вправе об этом знать, доктор? Следует полагать, да.
Закончив, он подобрался, замер в ожидании ответа.
«Конечно, шансов вытянуть из этого типа что-нибудь ценное – не больше одного на тысячу, – подумал он, – однако попробовать стоит».
– «Коррекционной терапии»? Должно быть, вы, мистер Купертино, что-то путаете. Мы занимаемся только проверкой способностей, анализом профпригодности… а терапия – дело не наше. У нас всего лишь изучают кандидата на должность, дабы…
– Скажите, доктор Грин, – перебил его Купертино, – в революции трехлетней давности вы лично участвовали?
Грин в недоумении пожал плечами.
– Разумеется. Как и все остальные. В те дни каждый ганимедянин показал себя истинным патриотом, – ровно, самым обыденным тоном ответил он.
– А согласились бы вы – скажем, ради защиты завоеваний революции, – слегка запнувшись, уточнил Купертино, – внедрить в мое сознание систему бредовых идей, направленную на…
– Прошу прощения, – оборвал его Грин, – вы явно психически нездоровы и совершенно напрасно тратитесь на межпланетные переговоры. Удивительно, что вам разрешают пользоваться внешней видеосвязью.
– Но ведь во внедрении в сознание подобных идей ничего невозможного нет, – не собираясь сдаваться, продолжал Купертино. – Современные психиатрические методики это вполне позволяют, не так ли?
– Все верно, мистер Купертино, – со вздохом признал доктор Грин. – Подобное стало возможным еще в середине
