Генри Олди - Клинки Ойкумены

Увы, бегство исключалось. А принудить себя поднять шум, огласив безлюдный университет воплями «Помогите!» – нет, Диего Пераль не сумел бы закричать даже под страхом смерти. Пройдет меньше получаса, и он страстно, до скрежета зубовного, пожалеет о своей проклятой гордыне, но будет поздно.

– Рад вас видеть, дон Фернан, – маэстро поклонился гостю. – Я вижу, вы решительно вознамерились меня убить. Что ж, удачное начало спектакля…

Он тянул время. Отвлекал графа, прятал опасные намерения под досужей болтовней. Диего прекрасно видел, что в доне Фернане не осталось ни капли прежней манерности. В пользу нового, молчаливого графа Эль-Карракес говорило именно его молчание. Прежний ответил бы что-нибудь, пошутил, сделал укол остротой, прежде чем перейти к уколам сталью. Чехол с оружием Диего лежал возле тренажера, прямо под галереей. Маэстро хорошо помнил, что поставил застежку на фиксатор. Рассудок раз за разом прокручивал действия, которым только предстояло воплотиться в жизнь. Расчет, достойный гематра, выносил неутешительный приговор: один шанс из дюжины.

Целый шанс, подумал Диего. Огромный, блистательный шанс из жалкой и ничтожной дюжины. Господи, да Ты щедр ко мне!

С этой мыслью он прыгнул.

Ладони скорее хлопнули по перилам, чем оперлись о них. В прыжке Диего развернулся спиной к дону Фернану, лицом же – к галерее, вернее, к тренажеру с чехлом, потому что галерея стремительно унеслась вверх, а пол толкнулся в ноги. Приземление отдалось в коленях острой болью. Прямо-таки чувствуя, как шпага графа вонзается ему под лопатку, Диего не рискнул кувыркнуться вперед, а прыгнул во второй раз, насилуя измученные колени. Пальцы нащупали фиксатор, рванули, преодолевая сопротивление пластиковой защелки. Позади раздался взвизг – звук, до боли знакомый Пералю. С таким визгом клинок покидает ножны. Не позволив себе задуматься о том, почему дон Фернан обнажил шпагу лишь сейчас – сам Диего на его месте сделал бы это значительно раньше, еще во время прыжка – маэстро вжался в угол между стеной и тренажером, закрываясь открытым чехлом. Первым он выхватил кинжал – движение короче, а значит, быстрее. За кинжалом последовала рапира. Выставив клинки перед собой, принимая боевую стойку, Пераль уже знал, что выиграл чертов шанс, заполучил его, выгрыз у злодейки-судьбы – и, откровенно говоря, не знал, как ему это удалось.

Наверное, было бы проще воспользоваться стойкой для оружия. Рядом с тренажером располагалась одна из таких стоек, приглашая выдернуть из кольца любую тренировочную шпагу на выбор. Но Диего не доверял чужому оружию. Еще больше он не доверял здешней заточке. Частенько ему доводилось видеть, как Джессика точит шпагу в специальном аппарате, вогнав клинок в отверстие по рукоять, а то и берет тупое оружие, плюнув на традицию – нейтрализатор уравнивал в правах остроту и тупость. Свою же рапиру Диего Пераль затачивал сам, находя в этом занятии некое умиротворение.

– Вы готовы умереть? – спросил дон Фернан.

Это были первые слова, произнесенные графом. Без движения, опустив к полу острия шпаги и даги, он стоял в шаге от порога. Рядом валялся пустой чехол. В отличие от Диего, дон Фернан оделся по моде Ойкумены – брюки свободного кроя, рубашка навыпуск. Голову его покрывала летняя шляпа с узкими полями. Холодное оружие смотрелось удивительно на фоне обыденного, ничем не примечательного костюма – словно бушприт на носу звездолета.

– Не хотите бить в спину? – Диего оскалился в злобной усмешке. Поведение графа бесило его, доводя до белого каления. Следовало успокоиться, вернуть самообладание. – Слишком горды, да?

– Вы готовы? – повторил дон Фернан.

– Готов.

– Тогда умрите.

Не хочу его убивать, подумал Диего. Не хочу и не стану. Рана, другая, и я пойду вызывать скорую помощь. Все будет именно так.

– Здесь Хиззац, – дон Фернан сделал шаг вперед. – Здесь пляшут. Приступим?

Позднее мар Фриш часто анализировал свое поведение в кризисной ситуации. Считал варианты и вероятности, выстраивал цепочки причин и следствий. Прошлого не изменить, но вычленив ошибки, можно оптимизировать действия в будущем. С учетом того, что ситуации не повторяются – оптимизировать на две целых, три десятых процента.

Не так уж мало.

И всякий раз Гиль Фриш приходил к выводу: ситуация не имела единственно правильного решения. Выигрывая в одном, он проигрывал в другом. Дальше вероятности ветвились, в действие вступало множество факторов, и даже изощренный гематрийский ум пасовал перед уникальностью задачи.

Решение, пускай шаткое, зависело от выбранного приоритета. Впервые мар Фриш не мог определиться с выбором – и потом, и тогда, в университетском кафе. Логика приобрела эмоциональную окраску, превратив ситуацию в нечто большее, чем решение сложной многовариантной задачи. Это раздражало и возбуждало гематра. Изучив собственные ощущения, Гиль понял: если бы в том состоянии он сумел найти оптимальное решение, а главное, воплотить его – он был бы счастлив. В молодости, разбирая мотивации преступника-инорасца, он изучил ларгитасскую монографию по ценольбологии, и теперь считал, что имеет некоторое представление о том, что такое счастье.

Впрочем, услыхав звук падения тела, он меньше всего думал о персональном счастье. Он допустил ошибку, отвлекшись на разговор с помпилианцами. В зале происходило что-то непредвиденное, чрезвычайное. Мар Фриш уверился, что проморгал ряд событий и реплик, беседуя с имперскими агентами. Запись все сохранила, но не было времени отматывать ее назад, чтобы восстановить пропущенное.

– Вы готовы умереть? – спросил наемный убийца.

Он стоял у двери. Тень от шляпы, а также угол обзора с «жучка» не позволяли рассмотреть лицо. Голос убийцы показался Фришу смутно знакомым. Эскалонские события догнали Пераля на Хиззаце. Вероятность – восемьдесят семь процентов. Варианты, подумал гематр. Варианты дальнейшего развития ситуации. Получалась усеченная пирамида:

Наемник убьет Диего Пераля.

Диего Пераль убьет наемника.

Диего Пераль ранит наемника и уйдет.

Диего Пераль ранит наемника и вызовет врачей.

Наемник ранит Диего Пераля, добьет раненого и уйдет.

Диего Пераль ранит наемника, добьет раненого и уйдет.

Вероятность каждого из вариантов расчету не поддавалась. Гиль Фриш не разбирался в фехтовании, что мешало оценить шансы противников. С точки зрения задания, выполняемого Фришем, первый вариант был наиболее предпочтительным. Утечка информации уже произошла, спецслужбы Помпилии вышли на след пассажиров колланта. Со смертью Диего Пераля одна из ниточек, ведущих к колланту, инициированному банкиром Шармалем, обрывалась. Оставалась вторая: Энкарна де Кастельбро. Если после смерти Диего помпилианцы ухватятся за нее – а они это сделают с вероятностью девяносто семь и одна десятая процента… Фриш попытался просчитать, какова вероятность, что помпилианцы доберутся «от пассажиров до транспорта» в случае, если сеньор Пераль погибнет – и в случае, если сеньор Пераль останется жив. И поймал себя на том, что надеется: вторая вероятность окажется ниже. Более того: он хотел этого! Чувство мешало подсчетам, снижая их скорость на шесть с половиной процентов.